Если день не задается, то он не задается с самого начала. Я проспал. Мне снилось, что я был мухой. Обычной комнатной мухой, с большими фасеточными глазами, серым тельцем, покрытым редкими длинными волосками, с шестью лапками и парой прозрачных крыльев. Я ползал по липкой деревянной столешнице, в какой-то отвратительной на вид забегаловке, и смотрел на людей, за соседними столиками. Они все смеялись и пили, и чем больше пили, тем больше они смеялись. Было пронзительно холодно. Я случайно взглянул в глаза смеющейся девушке, и увидел, что в них отражалось безумие. Девушка была безобразно жирной, словно призовая свиноматка, на районной сельской выставке, с дряблыми прыщавыми щеками, размазанной помадой, и темными кругами под абсолютно сумасшедшими поросячьими глазками. И она хохотала. Все сильней и сильней. Обнажая желтые от никотина зубы, и истерично тряся своими подбородками, а я никак не мог оторвать взгляд от ее хохочущего, тупого, лица, с бусинками пота поверх толстого слоя пудры. Казалось, еще чуть-чуть и она лопнет, забрызгав своим жиром всех вокруг. Я упорно продолжал смотреть на это зрелище, потирая свои передние лапки.

В результате я проспал на двадцать минут. Это плохо. Ольга не любит когда опаздывают. Давящая боль в затылке и отвратительный металлический привкус во рту, давно стали моими неизменными утренними спутниками. Мое утро всегда начинается с них. Иду в ванну. Умываюсь хлорной водой, заодно смотрю на себя в зеркало. То, что я вижу там, не вызывает никаких эмоций. Мне совершенно наплевать на неврастеника, со слезящимися глазами, по ту сторону стекла. Чищу зубы, пытаясь избавиться от привкуса, это слабо помогает. Режусь при бритье. Сраный Жилет с пятью лезвиями вместо трех, который нам советует реклама, такое же дерьмо, как и все остальное. Пытаюсь найти чистую одежду. Одеваю потертые, относительно негрязные джинсы, и почти новую фирменную рубашку, купленную пару лет назад, странно, но с тех пор я ее практически не одевал, она так и валялась в шкафу среди груды другого барахла.

Выходя за дверь, неожиданно сталкиваюсь лицом к лицу, со стревозной теткой из квартиры напротив. При этом она таращит на меня свои рыбьи глаза, и беззвучно шлепает губами. Все это напоминает какую-то забытую ретроспективу старого немого кино с Астой Нильсен в главной роли. Проходя мимо, я размышляю, о том, что она поразительно часто встречается мне на площадке, скорее всего эта сука постоянно дежурит у дверного глазка, наблюдая за соседями, а потом обсуждает увиденное по телефону со своими подружками. Сотовая связь создана исключительно для таких как она. Это они продают душу дьяволу, за ящик с сериалами и вступают в Единую Россию.
На улице пасмурно. Одиннадцать часов дня, но небо такое же серое, как и рано утром. Для нашего города это в общем-то в порядке вещей. Серое небо, серые люди и такие же серые дома. Удивительно, но многие идиоты находят это прекрасным. Ольгу я вижу издалека. Она стоит на нашем привычном месте, рядом с автобусной остановкой, у пафосного магазина под малопонятным и поэтическим названием «Элегия». По названию трудно определить, что в нем продается, с равным успехом они могут торговать и китайским самодельным ширпотребом и дорогостоящим антиквариатом конца восемнадцатого века. На стене магазина криво наклеена афиша, никому неизвестной, музыкальной группы и несколько объявлений, а на остановке толпа обезумевшего народа, отталкивая друг друга, пытается залезть в отъезжающий автобус, как будто это последний автобус в их жизни. Ольга стоит ко мне спиной, но каким-то образом она всегда чувствует мое приближение, когда между нами остается около трех метров она поворачивается. Она одета в синие джинсы и белую коротенькую маечку с символическим изображением сношающихся собачек. С момента нашей последней встречи она ни капли не изменилась. Все те же мелированные волосы, с отросшими на несколько сантиметров корнями, все те же тонкие сжатые губы, прозрачные, водянистые глаза, худое тело и запах «Живанши». Она, молча, кивает мне головой, я точно так же киваю ей.

-Опаздываешь, - холодным тоном говорит она, когда я подхожу ближе.

- Я знаю, - равнодушно произношу в ответ.

На этом инцидент исчерпан. Ей не нужны мои объяснения и извинения.

- Осталось мало времени, - ее голос как всегда безразличен, - нужно поспешить.

Мы едем на метро к вокзалу. Там она говорит мне на какую электричку нам нужно сесть. На вокзале привычно покупаю несколько бутылок пива и сигареты.

В электричке воняет мочой и потом, напротив нас едет полоумная бабка. Всю дорогу она разговаривает сама с собой. Я из любопытства пытаюсь вслушаться в ее бред, но смысла в нем я не улавливаю. Шизоидное расстройство личности это даже не диагноз, это пропуск на ту сторону сознания. У меня этого пропуска нет. Ольга, молча, слушает плеер. Не вынимая наушников, она говорит мне, когда нам нужно выйти. Выходим на каком-то дачном, забытом Богом, полустанке, затем идем вдоль ж.д.пути. Я иду следом за Ольгой, ее джинсы на очень низкой талии, поэтому я вижу белую веревочку от ее трусиков. Задумываюсь, хотел бы я ее трахнуть? Я уже не первый раз пытаюсь уяснить для себя этот вопрос. Иногда мне кажется, что хотел бы, а иногда мне претит даже сама мысль об этом. Странное непонимание сексуальной составляющей меня слегка раздражает. Проходим несколько километров, потом она останавливается у покосившегося километрового столбика, рядом с рельсами,

- Здесь.

Мы отходим метров на тридцать в сторону, и садимся на землю, среди желтых, полностью высохших за лето кустах. Открываем пиво и начинаем ждать. Она все так же молчит, слушает плеер и курит, а я смотрю на дорогу. Минут через двадцать мы слышим шум приближающегося поезда, следом показывается сам состав. Это обычный пассажирский поезд, при желании я мог даже прочитать его сообщение. В то же время на тропинке рядом с путями появляется растрепанный молодой парень. Шатаясь он идет с противоположной нам стороны, словно не замечая ничего вокруг. Локомотив начинает сигналить, но с таким же успехом он мог спеть арию из оперы «Паяцы», на парня это не оказывает никакого действия. Он все ближе подходит к путям. Экстренное торможение не способно остановить движущийся состав поезда за пару секунд, даже если очень захотеть. Я слышу скрежет тормозов, и вижу, как парень отчаянно бросается, прям под локомотив. Он отлетает в сторону как детская тряпочная кукла. В полете с него слетают зеленые кроссовки. Все выглядит на удивление обыденно. Из локомотива выбегает седой машинист, смотрит на тело, потом садится в кабину и поезд идет дальше. Милиция приедет позже. А я сижу и смотрю на лежащее у насыпи тело, и валяющиеся зеленые кроссовки. Мне кажется, что я уже видел эту картину, много-много раз, просто забыл. Ольга сжимает мою ладонь, и я чувствую ее тепло. Молча, допиваем пиво, и отбрасываем в сторону бутылки. Я не знаю, как она это делает, и если честно, то совсем не хочу этого знать, но ей всегда заранее известно, где и когда произойдет самоубийство.

С Ольгой я познакомился около года назад. В период своей бешеной депрессии. Это было время, когда я неделями не выходил из квартиры, и только необходимость покупать продукты заставляла меня выскакивать в магазин. Это было время, когда я не хотел никого видеть, я не хотел ни кого слушать и ни с кем разговаривать. Единственное что мне хотелось, это скрипя зубами лезть на стены. Все свое время я проводил в сети. Я мог не спать несколько суток. Светящийся экран монитора был для меня порталом в другое измерение. В измерение для неудачников. Счастливые люди не сидят в сети. Я был всюду. Я был на сайтах знакомств, на религиозных сайтах, на сайтах матерей одиночек и сайтах одержимых нациал-патриотов. Я был даже на пидарских сайтах. Я менял ники и адреса, я общался с прыщавыми подростками, выдающими себя за взрослых мужчин и с мужчинами, выдающими себя за женщин, я вступал в переписку с женщинами, выдающими себя за красавиц и с профессорами, выдающими себя за птушников. Онанисты, маньяки и просто психи, я был со всеми сразу. Сотни раз меня проклинали, десятки раз меня обещали вычислить по айпи и убить. Меня это веселило. Я рассуждал об искусстве и философии, обсуждал литературу и психологию. Я готов был на все, только лишь бы хоть как-то отвлечься.

Ольгу я встретил на сайте самоубийц. Я там развлекался тем, что подталкивал к суициду какую-то разочарованную в жизни тупую песду. Ее бросил парень, и она не сдала сессию. Мне искренне хотелось, чтоб она быстрей сдохла и отправилась прямиком в ад. Когда я ей объяснял, как лучше резать вены, чтоб кровь не свернулась, и не было больно, в личку мне пришло сообщение от другой пользовательницы под ником астарта, она спрашивала, зачем я это делаю? Я тогда процитировал Маяковского «несколько слов о себе. Я люблю смотреть, как умирают дети…». Она спросила, готов ли я посмотреть на это в реале? Я сказал, что готов. Это была Ольга. На следующий день мы встретились у того же самого магазина, и она повела меня к многоэтажке, из которой спустя полчаса выпрыгнула молодая девочка. С тех пор мы встречались регулярно. Я не знаю, за каким чертом она это делала, и за каким чертом это делал я, но примерно раз в месяц мы ходили и смотрели на самоубийства. Мы не общались, я до сих пор не знаю о ней ничего, кроме того что ее зовут Ольга, мы просто смотрели на смерти, и пили пиво.

- Пошли, - сказал я ей, поднимаясь с земли, - скоро приедет милиция.

Она тоже встала, отряхивая брюки. Потом загадочно улыбнулась. Наклонившись ко мне, она прошептала,

- На сегодня это не все…

Прошло ровно полгода. Сто восемьдесят три календарных дня, не принесших абсолютно никаких изменений в наши с Ольгой отношения. Жизнь словно замерла, на определенном этапе превратившись в игру жанра автосимулятор, с полной реалистичностью создавая иллюзию движения, до тех пор, пока ты случайно не обернешься по сторонам и не поймешь, что продолжаешь тупо сидеть перед девятнадцатидюймовым монитором, машинально стуча пальцами по грязной клавиатуре. В подобной ситуации, памятуя о судьбе глупой супруги библейского праведника Лота, лучше всего не оборачиваться.

Ольга по прежнему, с периодичностью раз в месяц, звонила мне по телефону, приглашая на очередное представление со смертельным исходом. И по прежнему, исчезая сразу же после встречи. Все мои попытки задержать ее хоть на минуту наталкивались на холодный взгляд ее водянистых глаз, и неизменную фразу «извини, но я спешу…», после которой я себя чувствовал полным идиотом, готовым провалиться под землю, не сходя со своего места. Но вместо этого я шел домой и думал об Ольге.

Со временем мысли о ней вытеснили все остальные. Они как неоперабельная раковая опухоль пустили метастазы в каждую клетку моего воспаленного мозга, не оставляя ни каких надежд на помощь химиотерапии. Не было ни одного дня, чтоб я не думал об Ольге. Целый месяц я мог ждать ее звонка, а дождавшись, по нескольку часов не брал трубку. Это было какое-то наваждение.

А потом пришли сны. Мне снилась Ольга. Я боялся этих снов. Они были слишком реалистичны и слишком ненормальны, чтоб относиться к ним равнодушно. В каждом из этих снов мы предавались какому-то совершенно безумному разврату. Одни извращения сменяли другие, сливаясь в бесконечное порно, с двумя неизменными актерами в главных ролях. Подобные фантазии, которым позавидовал бы любой начинающий Тинто Брасс, были далеко за границами моего сознания. Просыпаясь от оргазма, я подолгу не мог заснуть, прокручивая перед глазами сцены увиденного, а засыпая, попадал в продолжение собственных сновидений. Позже сны стали хуже. Со временем Ольга в моих снах стала превращаться в погибших. В тех, чью смерть мы наблюдали при встрече. Первый раз это произошло пару неделю назад. Ольга была обнажена, она лежала на спине с перевязанной грудью, связанными руками и кляпом во рту, а я грубо насиловал ее, навалившись сверху. Ее лицо было искаженное в гримасе боли, а волосы раскиданы по подушке. Когда я уже приближался к оргазму, и застыл в ожидании приятной судороги, на месте Ольги я увидел тринадцатилетнюю девушку, выпрыгнувшую из окна в начале прошлого месяца. Лицо, представляющее сплошное кровавое месиво, с пустой правой глазницей, не внушало особого возбуждения. Голова была расколота, позволяя сквозь трещину видеть серый мозг, с красными прожилками от кровоизлияния. Там же я увидел и черного блестящего паука, который ползал внутри ее черепа, плетя липкую паутину. Девочка улыбалась мне своим беззубым ртом, со следами крови на губах. Я попробовал отстраниться от нее, но она плотно обхватила меня своими сломанными ногами, из которых торчали осколки костей, и прочно сжала мой член мышцами своего влагалища. Кожа струпьями свисала с ее ледяного тела, и аромат разложения, кажется, заполнил все вокруг. Я проснулся от какого-то постороннего звука и едва успел добежать до унитаза, чтоб выплеснуть туда все содержимое своего желудка. На улице в это время орала чья-то сигнализация. А я стоял над унитазом, вливая в него все новую и новую порцию, и ни как не в силах успокоится. Сны повторялись каждую ночь. Наверное, я сходил с ума. «Давайте все сойдем с ума, сегодня ты, а завтра я…»

Взвесившись, я узнал, что потерял десять килограмм веса, мои глаза ввалились глубоко внутрь лица, а кожа приобрела пепельно-серый оттенок. Я легко смог бы играть в голливудском киноговне всякую нежить, практически не прибегая к помощи грима. Мои знакомые почему-то были твердо уверенны, что я перешел на тяжелые наркотики. А я подумывал, обратиться к психиатру. Но выходя на улицу, я понимал, что лучше оставаться безумным. Если окружающие меня люди считаются нормальными, то я не хочу быть с ними по одну сторону барикад. Я смотрел на серые дома, серые улицы, и серых прохожих и меня тошнило еще сильней, чем при ночных кошмарах. Меня тошнило от их улыбок и еще больше от их разговоров.

«-Ты представляешь, я так рассчитывала на это место, а Светка из соседнего отдела меня обошла, вот же каза, не зря про нее говорят, что она спит с начальником…» буээээ….

«Вчера мой пришел в жопу пьяный, я взяла денег и пошла с Ленкой по магазинам, посмотри, какую изумительную кофточку я себе нашла…» буэээээ…

«На днях в кабаке снял ахуенную шмару, выебал в жопу прям в туалете…» буээээ…

Я не знал, как они расстанутся со своей жизнью. Возможно, кто-то это сделает в вип палате всероссийского онкологического центра, под пристальным наблюдением квалифицированных врачей и сексуальных медсестер, с размером груди не меньше третьего, и черными чулками, под белыми накрахмаленными халатиками, а кто-то, удавившись на простыне, в грязном туалете пассажирского поезда сообщением «Кисловодск-Челябинск». Мне было похуй на то как они это сделают, единственное чего я по настоящему хотел, чтоб они сделали это как можно скорей.

Лучше оставаться психом. Шатаясь от безделья, и чтоб хоть как-то отвлечься от ненужных мыслей, я пошел на день рождения к Косте. Костя — мой старый знакомый, когда-то он учился на несколько курсов младше меня, мы вращались в одной компании и даже несколько раз вместе курили траву, сидя на балконе его квартиры. Все это давало ему основание считать меня своим другом. Я не знаю, зачем он меня позвал, возможно, в числе приглашенных не хватало психов.

От Кости воняло потом, одеколоном и перегаром одновременно. Он был пьян и счастлив. Он кричал, что его жизнь только начинается. Возможно, у кого-то жизнь начинается в иной промежуток времени, но у Кости она начиналась именно сейчас. Я спросил, почему сейчас? На что Костя просто растерянно пожал плечами, и пробормотал в ответ что-то невнятное. Я ему даже позавидовал. Начинающаяся жизнь ему виделась беспесды радостной и веселой, как добрый детский мультфильм из сери «Ну погоди». Единственная проблема, которая могла его подстерегать в будущем, в виде районного военного комиссариата с повесткой «просим вас прибыть для прохождения призывной военной комиссии», пару месяцев назад была успешно улажена, и военный билет с записью «негоден к строевой службе гр.8 б» пылился на нижней полке старого комода, среди остальных Костиных документов. Сколько это стоило его матери, меня не интересовало в принципе.

Спустя пару часов он сидел на кухне, ссутулив свои хлипкие плечи, истерично хихикая, и увлеченно рассказывал мне про свой диплом, по специальности которого он никогда не будет работать, про орка 37го уровня, которого он прокачивал два последних года, про пару длительных романов с однокурсницами, без всяких серьезных последствий, и нескольких мимолетных интрижек, одна из которых была с женщиной на двадцать лет старше его. Из другой комнаты доносился стойкий запах анаши, какая-то безумная музыка и чьи-то пьяные крики. В туалете шумно блевал один из гостей, а две малолетки целовались в засос, стоя у окна, откровенно шаря руками друг у друга под юбками. Обычный такой день рождения. «Маленькие гоблины, маленькие хоббиты…»

Ее я даже не заметил, пока она сама не подошла ко мне. В меру приятное лицо, стройная фигура, модные джины, короткая маечка. Стандартный набор. Пришла на день рождение с кем-то из подруг. Сказала, что зовут Милой. На самом деле Людой, но предпочитает, чтоб звали Милой. Она на семь лет младше меня, и приехала из Кривого Рога. Пока я продолжал пить, она рассказывала мне про глобальное потепление, про доктрину кшаникавады, про современный артхаус и про своего папу – учителя истории в средней школе. Она искренне пыталась быть интересной, пересказывая мне учебник по философии за второй курс. А я пристально смотрел на ее соски, проступающие через майку, и делал вид что слушаю. Когда мне это надоело, я, взяв ее за руку, повел в ванную. В ванной лежало чье-то пьяное тело, с длинными волосами, непонятного мне пола. Не обращая на него внимания, я спустил с Милы джинсы, вместе с белыми стрингами, наклонил и резко вошел сзади. Без всяких предварительных ласк и гондонов. Смерь от СПИДа казалась мне не самой плохой вещью на этом свете. Мила была не против. Она даже старалась доставить мне удовольствие, только кончить у меня все равно не получилось, алкогольная анестезия давала о себе знать.

Не понимаю, что она во мне нашла. Возможно, провинциальной девочке захотелось чего-то порочного. На следующий день, она, откуда-то узнав мой телефон, позвонила и предложила встретиться. Она регулярно приходила ко мне, услужливо делая минет, заглядывая мне в глаза взглядом преданной собаки Лесси, моя посуду и даже пытаясь готовить. Мне было смешно. Я не испытывал к ней никаких чувств. Трахая ее я отчетливо представлял Ольгу. Иногда я ее прогонял, но она возвращалась вновь. Со временем ей этот надоест. Она скажет, что я не смогу дать того что ей нужно, выйдет замуж за какого-нибудь менеджера магазина офисной техники, родит ему троих детей, и будет откладывать каждый месяц на отдых в Турции и на мебель из Икеи. Возможно, она даже будет счастлива. Жаль такой бизнес-план для меня не подходит.

Я все меньше и меньше спал. Я сутками сидел у монитора, и постоянно пил, но убежать от снов не получалось. Однажды мне пришла в голову мысль, что если смерть и существует, то это не старая тетка с косой за плечом, а молодая девушка по имени Ольга. Не самая здравая мысль, но другие ко мне последнее время и не приходили. Существовал только один способ проверить эту идею. Я подошел к открытому окну. Пальцы на ногах покалывает мелкими иголками и они немеют. Открываю окно, становлюсь на подоконник. С улыбкой делаю шаг вперед. В полете я успеваю увидеть внизу Ольгу, которая снизу наблюдает за мной вместе с какой-то девушкой.

© 13krisssssss