Толпа с факелами окружила небольшой домик, но ломать дверь народ еще побаивался. Было пять часов утра осеннего равноденствия две тысячи … года.
Люди молчали.
Однако по лицам было понятно, что просто выпустить пар и разойтись никто не собирается. Собрался практически весь городок: мужчины с тяжелыми кулаками рабочих и интеллигенты, покашливающие и постоянно поправляющие очки, пенсионеры в старых пальтишках и пенсионерки в калошах, толстые дамочки с пухлыми пальцами, на которых красовались толстые кольца, и тонкие девицы в дешевеньких курточках из нейлона.
И дети.
Хмурые старшеклассники, постоянно прикуривающие друг у друга, тринадцатилетние сопляки и соплячки в безразмерных кроссовках и малявки с трогательными шейками.
Молчание хоть и длилось, но недолго.
Их лидер – учитель русского языка и литературы местной школы – вскочил на пень и, четко артикулируя, начал:
-Братья и сестры!

Народ напрягся.
-Давай!!!! – заорал учитель и ночь взорвалась. Люди в мгновение ока смели забор, в окна полетели булыжники, а дверь затрещала.
Не прошло и минуты, как хозяина, в разорванной рубахе и с разбитым носом, вытащили и, связав, поволокли через город.
-ШОЗАХЕРБЛЯ, - кричал несчастный, - ЭТА КАКАЙАТА АШИПКА!
-Поговори еще, сука! – ясно произнося каждую гласную и не оглушая ни одной согласной, хором отвечала ему толпа.
Куча дров переложенных сухой соломой была давно сложена на главной площади.
Трибунал ждал на помосте. Человека бросили на колени перед судьями, и толпа отхлынула, ожидая.
-Раскаиваешься ли ты? – пророкотал главный.
-ЖЕЗДЬ… ЙА НЕ ПАНИМАЙУ… - забормотал человек – ЙА НЕ НОРУШАЛЛ ЗАКОНАФФ, ЙА…
Однако закончить он не успел.

-Вы все слышали! – возопил второй судья – пятидесятилетняя женщина со следами былой красоты на лице.
-АНИЧКА, - умоляюще сложив руки, взмолился человек, - КАГ ЖИ ТЫ МОЖИШ, ЛАПАНЬКА МАЙА? РАЗВИ ТЫ НИ ПОМНИШ КАГ ТЫ ТАЩЩИЛАЗЬ КАГДА ЙА…
-Молчать! - перекосившись, страшно крикнула женщина. – Я давно признала свои ошибки, я чиста перед богом и людьми!
- СОТОНА… - пробормотал человек
- Ты сказал достаточно, - произнес третий судья. – Но ты еще можешь заслужить легкую смерть. Отрекись от дьявола! ОТРЕКИСЬ!
Человек, завороженно кивая, молчал.
- Повторяй за мной, - гремел судья, - ОднАждЫ ОтЕц ОнУфрИй ОбхОдЯ ОкрЕстнОстИ ОнЕжсАгО ОзЕрА…
- ЙА НЕ МАГУ, - горько произнес бедняга, ломая руки, - ЙА РАД БЫ, ЙА БЫ ФСЕЙ ДУШОЙ!..
Толпа зашумела:
«Хватит!» - «Этот не раскается!» - «Нечист язык его!» - «Ему шайтан в рот насрал!» - «Была бы честь предложена!» - «Он еще говорит о душе, братья! Тьфу!»
Главный судья поднялся, и снова настала тишина.
-Приговор всем известен, - сказал он. – Давайте.
Рядом с костром был сооружен наспех сляпанный из кирпича отрезок стены длиной и высотой примерно в два метра.
-НЕТ! – заорал человек, увидев ее, - НЕТ! ЙА НИХУЙА НИ ЗАСЛУЖИЛЛ ПАДОБНАВА!
Но его мало кто слушал. Два здоровяка подхватили его за щиколотки и запястья и начали мерно раскачивать.
-Раз, - считала толпа – два… ТРИ!
Придав телу максимальное ускорение, здоровяки отпустили конечности человека и тот, с треском врезавшись в стену, заорал.
Дернув, его поставили на колени.
Местный врач - старичок с добрыми глазами – взял его за подбородок одной рукой и зажал нос другой. Человек рефлекторно открыл рот, и доктор мгновенно влил ему в глотку содержимое пузырька, на котором красовалось изображение черепа и костей.
-Ну как яд? – заорали в толпе, насмехаясь, - хорош?
-УБИЛНАХ, - прошептал человек, бледнея на глазах.
-Не бойтесь, от этого сразу не умирают! – усмехнулся доктор, складывая саквояжик.
Человека же тем временем волокли к толстому короткому отрезку бревна, поставленному на попа. Двое обхватили человека за шею и пояс, а третий прижал его левую руку к плоской круглой поверхности среза.
Из толпы вышел некто, поигрывая громадным топором.
- СЦУКО, - увидев его, захрипел человек, пытаясь выдраться.
-Чмоки, противный, - пророкотал некто, с силой опуская топор. Пальцы отлетел во все стороны. На плаху положили правую руку. Топор опустился еще раз.
Толпа вздохнула.
А человека уже распинали на кресте в середине будущего костра. Беспалые ладони пригвоздили к перекладинам значками «золотое перо альтерлита» (человек, увидев это, горько улыбнулся и пробормотал что-то вроде «ВОН КАК ДАВЕЛОЗЬ СВИДИЦЦА»), сверху на дрова вывалили сотни пожелтевших календарей две тысячи мохнатого года, на которых еще можно было прочесть какие-то короткие афористические строчки.
-КОЛИНДАРИ, - прошептал человек, - АНИ ПРИКРАСНЫ!
Сверху все присыпали старыми, однако явно не использовавшимися ковриками для мыши, самими мышками, ручками, дешевыми, никем и никогда не читавшимися книгами.
Вперед выступила девочка в школьной форме. На голове ее колыхался белоснежный бант.
В руке пылал орфографический словарь русского языка.
- Фтопку! - сказала девочка и кинула словарь в ноги человеку.

…Вечером пепел смели в урну, запечатали и положили в посылку. Почтарь, проштемпелевав все, как положено, кинул ее в кучу других ожидающих транспорта коробок.

По посылке шла резкая косая надпись – «В БОБРУЙСК».

© Барыбино