Заведение непритязательно называлось «Новые русские бани».
Держали его не новые русские, ибо не царское это дело, а армяне.
Кроме собственно помытия, размашистая крупнобуквенная реклама обещала еще возможность получения, по ходу, райского наслаждения от массажа, лечебных, оздоровительных и релаксационных процедур.
За отдельную плату — как было приписано внизу уже гораздо меньшим шрифтом.
К какому виду указанных процедур следовало отнести то, чем занималась Нелли, по паспорту — Вера Кудряшова, оздоровительным или релаксационным, она не знала. Но совершенно этим не заморачивалась. Главное было в том, что она исправно получала ровно половину этой самой отдельной платы. Что ее очень даже устраивало.
До поры до времени.
Но как-то, проснувшись в своей съемной квартире как обычно к обеду, и посмотрев внимательно на себя в зеркало трюмо, нутряным женским чутьем Вера вдруг поняла — все!
Время пришло. Пора.

Нормальный хороший парень или мужик, который стал бы ей мужем, а Пашке — отцом, так и не повстречался. Пьяные кобеля, которых она видела каждый день, ей на хрен были не нужны. Да и Пашке в школу пора оформляться. Уж лучше дома. Спокойнее как-то. Деньги на первое время есть, а там — что-то придумаем.
Армен, хозяин бань, долго сокрушался. Причем Вере даже показалось, что это было не напускное сожаление. Что ж, ей нечего стыдиться. Работала по-честному. И с пониманием. Когда надо было — и на субботниках, как говорится.
Но — договорились. Эта пятница — последняя. А рассчитал Армен даже вчера, в четверг. Знал, что кто-то, а она не обманет. Выйдет.
Над Данилой в бригаде слегка подтрунивали.
Но осторожно. Ибо с одной стороны, был он здоров, как бугай. С другой — молчун-молчун, но если по-настоящему вывести из себя, так мог так въебать, что потом и не соберешь. Было пару таких эпизодов.
А подначивали Данилу чего — здоровый, видный парень. Крепкий, работящий. Казалось бы, девок мог иметь — ешь, не хочу.
А ни хрена. Жил холостяком в общаге, и ни сам никуда не ходил, ни к нему никто не забегал.
В то же время, моясь после смены в душе, ребята из бригады любили подъебывать – Да-а-а, под твой коленвал еще коленки подыскать надо! Чтоб выдержали!
И потом долго ржали.
Сегодня выдали квартальную премию.
Обмывать начали в раздевалке. Так, для начала. Дальше собирались продолжить в городе, в уже разведанной в прошлые разы кафешке.
От железорудного карьера, где они работали, до города было всего двенадцать километров. Красной-прекрасной дороги. Не потому, что дорога прекрасная, а потому, что цвет карьерной пыли был такой — бурокрасный.
Добраться можно было или на развозке, или, чтобы не ждать, набившись в три машины хлопцев из их же бригады. Владельцы которых «не употребляли».
Вдруг Петька Чапов, известный баламут и выдумщик, предложил, — Мужики! А давайте по-другому! Мне вон рассказали, как раз по дороге от карьера к городу, ну, ближе к городу, ясное дело! в прошлом году армяне баню новую открыли. Ребята вон, экскаваторщики ходили, говорят — чистенько, симпатично, цены нормальные, водка не паленая, а самое главное — банщицы, говорят там, очень даже интересные. Такое вытворяют, что законная хер тебе сделает!
Как ни странно, народ его предложение очень даже заинтересовало. Особенно — семейных. Хрен его знает, какую тайную струну мужского естества Петьке удалось задеть.
Хотя, чего греха таить, кто же откажется присунуть на стороне?
Данила было попытался тихонько свалить, дела, мол, у него есть, но народ резко возразил — Коллектив не уважаешь?! Завтра выходной, вот завтра дела свои и поделаешь! Вон, женатые согласны, а ты чего?!
Петька еще подбросил, — Да он боится, что своим коленвалом кого-нибудь до смерти затрахает!
Одним словом, разобрались по машинам и рванули.
Можно же рабочему классу культурно попариться после трудовой недели?

…Вера еще раз с удивлением посмотрела на попавшегося ей Добрыню Никитича.
Так она его сразу для себя окрестила.
- Слушай, да ты чего? Может, выпил лишнего? Да не может быть, чтоб у тебя да не стоял! Вон у тебя какой! Если с размаху им лупануть — так и с ног сбить можно! Да то ты в голову себе вбил херню какую-то, да и маешься дурью! А ну, колись!
- Да после армии подъебнула меня одна — хоть и здоровый, а хуйово, мол, у тебя получается. И стоит будто не так. И кончить долго не могу. Я-то откуда знаю, как нормально?! А нравилась она мне. Сильно. Ну и после того случая как-то стремно мне стало с девками. Вдруг опять облажаюсь? Будто зажимает меня что-то.
- Точно Аллегрова поет, что все бабы-стервы! — подумала Вера.
И вдруг вспомнив, что сегодня — ее последний день, а по случаю грядущих майских праздников — строчку из старой, еще военной песни «Последний бой, он трудный самый!», решила на этом, может, ее последнем клиенте, выложиться по полной.
Показать добытое нелегким опытом мастерство выполнения лечебных, оздоровительных и каких там еще? слово такое, хрен выговоришь, ага — релаксационных процедур.

…Данила лежал как Шварценеггер в каком-то старом фильме — глядя в потолок с блаженным, счастливым, глупым выражением лица.
Вера, наоборот, хоть и прижалась к Данилу, и голову на грудь положила, была невеселая. Как в сказках говорят — пригорюнилась.
Эх, будет же кому-то счастье!
- А я сегодня уезжаю. Насовсем. Домой возвращаюсь! — вдруг грустно проговорилась она. И почему-то всхлипнула, — Нехрен мне тут делать.
Затем продолжила, — Вещи уже все упаковала. Машину вот только найти осталось, чтоб до моей Андрушовки довез.
- У тебя на квартире лестница найдется? — вдруг спросил Данила.
- Какая лестница? – удивилась Вера.
- Обычная, деревянная. Метра на четыре, — уточнил Данила.
- Лестница? Да нет, откуда? Стремянка зато есть, хозяйская! После ремонта осталась. Высокая! А зачем тебе? — удивленно спросила Вера.
- Да ведь шофер я, — повернулся к ней Данила, — В карьере работаю. Руду вывозим. Сейчас с Павловичем, бригадиром, тут он у вас где-то, договорюсь, возьму машину и заброшу тебя в твою Андрушовку. Кузов у меня только высокий сильно. Чтоб погрузиться — лестница нужна будет. Хотя, может, стремянка и сгодится.
И улыбнулся так, по-доброму, — Могу же я тебя чем-то отблагодарить?

Пашка, вне себя от счастья, двумя руками ухватившись сбоку за огромный руль, сидел на руках у Веры. Хоть уже и взрослый, в школу вон скоро, но сам залез, чтобы лучше дорогу видно было.
За всю свою короткую «автомобильную» жизнь — это если считать от первой подаренной маленькой игрушечной машины и до больших, последних, что ему мамка покупала, таких самосвалов как этот среди игрушечных автомобилей он ни разу не встречал.
И конечно, никогда не мог даже подумать, что окажется в настоящей кабине такой громадины. И будет вместе с этим небритым дяденькой-шофером, Пашка не знал откуда, но всем нутром чувствовал, что тот добрый, рулить этим автомобильным трансформером.
Одно было страшно жалко — что пацаны не видят.
Но может, этот дяденька к мамке еще раз когда-нибудь приедет, и уж тогда он при всех пацанах опять в эту кабину по лесенке залезет. И может, может! даже попросит посигналить.
А то на словах — ой не поверят!

Легенду о том, как Верка Кудряшова по весне вернулась в Андрушовку на огромном самосвале с ярко-желтой кабиной сбоку, андрушовцы потом еще рассказывали много лет.
Что друг другу, что своим сыновьям и дочкам, приезжавшим из города домой на выходные да на праздники. Но особенно хвастали перед приезжими — вон мол, какие у нас невесты!
Ведь не просто так Верка вернулась — мужа привезла!
Хороший парень оказался и, мужики говорили, водитель классный.
Ну дак, херовому сорокатонный БеЛАЗ не доверили бы!

© Шева