Деревня, небольшой, живущий на особицу, человечник. Со своим укладом, привычками, поконом. Здесь все друг друга знают сызмальства, все родня, инцесторы, как назвал их один смехотворец. Потому и стараются брать девок из чужих сёл, везут с чужбины, с армии, как тот же Витька Голицын. А понту? Где только не наследил русский человек. Наверное, всяк помнит прибаутку: «Иду по чужому городу, подбегает малец и просит двадцать копеек. Как не дать, а вдруг сын?»

А если заглянуть к творению, так там и вовсе блуд вселенский. Ну, ладно. Адама ОН творил из той глины, что зам по тылу принёс, тот самый Диавол. С Евой тоже всё более-менее ясно. Из ребра, чтобы, стало быть, не барагозила. Мол, ты плоть от плоти, вот и не вякай. Радуйся что из ребра, а могли и вовсе из крайней шкурки изладить.
А дальше начинаются непонятки. Пришли сроки, и Ева очеловечилась Каином и Авелем. Вопрос! Если Адам жил с Евой, то Каин жил с …? Ну, не с Братом же? Дальше, больше. Прошли века, и нас уже шесть миллиардов. Думайте!!!

Вот и деревня, филиал большого мира, так же особо не умничает. У парня фамилия Голицын, а у девки Довженко, ну, без очков же видно, что не родня.
Прожили Витька и Оксана Голицыны вместе пять лет. Хорошо прожили, душевно. Двоих деток прижили. Мальчика и девчушку. Была ли промеж них любовь? Как не быть. То Окся загулявшему Витьке скалкой торец поправит, то Витька в сердцах маханёт механизаторской дланью так, что Оксанка три дня бюллетенит, да со стен грим на себя собирает. Чтобы сильно не отсвечивало. Говорю же, любовь, а то!
Витька мастер на все руки. За что ни примется, всё у него выходит ладно, да справно. Утюг починить? Запросто. Обутки подшить или печь поправить? Готовь стол.
А последний крик Витькиной души, его лебединая песня, это деревенский колодец. Почему последний? А потому! Молодым мужиком, в неполные двадцать пять лет, поддался Голицын зову комсомольского сердца. Сел с такими же героями на поезд и поехал помогать братьям кровным. Восемьдесят шестой год, Припять, горе. Лазил в такие места, куда экипированные «дозики» лазить боялись.

После той командировки Витька всего-то и успел, проводить старшенького в первый класс. Колодец рубил уже больной, когда кровь начала разлагаться, а добрый доктор из районной поликлиники велел пить красное вино. Мол, стронций выводит. Враки. Только чистый спирт, сто пятьдесят на грудь и ни черта не будет, проверено (от автора).

Копал мужик шахту, крепил венцами из лиственницы, что, как известно, от воды и времени только крепче становится. Рубил навершье, украшал резьбой, а сам тихонечко собирался. Кровлю о четырёх столбах, лавки под стенами, ладил уже совсем никакой. Еле успел. Первое ведро воды из недр земли доставал уже не один, а с плачущей Оксаной.

Похоронили Витьку на угоре, по-над рекой. Чтобы мог ночами любоваться на подсвеченный луной простор. Видеть дальний массив кондовой тайги, радоваться на нас и с нами. Оксана тогда горевала год, как и положено вдовой бабе. А по истечении срока, вышла замуж за Сашку-киномеханика. Не бедовать же век одной? Да и Сашка, друг покойного мужа, взял бабу с двумя детьми только ради кореша почившего. Ужились.

Вечерами, когда по телевизору нет ничего стоящего, а погода такая славная, что петь хочется, собираются возле Витькиного колодца стар и млад. Отсюда отправляют мальчишек в армию. Здесь обсуждаются самые горячие деревенские новости, здесь устраивают складчины в тему и без темы. Кто-то принесёт брагульку, иной гармошку прихватит. Трещат на зубах семечки, льётся тёплая песня, слушают её берёзовые дали, слушает готовящаяся ко сну деревня. Слушает наш Витька. Добрый и хороший человек. Мужик, мужчина!

© Евгений Староверов