… Меня зовут Анна. Я родилась 11 ноября 1947 года. Когда-то я была человеком.

- Олег Викторович, новенькую надо срочно переводить в изолятор!
Заведующий вскинул брови на влетевшего в кабинет молодого врача-практиканта, Антона.
- Что там у вас? – недовольно произнес он, бросая на стол недочитанный «Обзор современной психиатрии». Репрезентативная выборка психозов, случаи неудачных суицидов…
- Какая-то хрень произошла после завтрака. Пациенток из второй завели в палату, там как раз закончили уборку…
- Ну? – отрывисто спросил Пархоменко, не дожидаясь окончания рапорта и вылетая в коридор, увлекая за собой Антона.
Его кабинет находился в самом конце пролета, тупом аппендиксе, за которым громоздилась монументальная стальная решетка запасного пожарного выхода.

- Что-то грохнуло в палате, словно железным подносом ударили в стену, больные закричали все разом. Причем орали так, как будто их взрывали по частям, – зачастил Антон на бегу.
- Кто там сейчас?
- Денис и Ольга Николаевна. Плюс пара санитаров из мужского.

В палате номер два женского отделения творился ад. У окна двое санитаров прижимали к железной раме кровати отчаянно бьющееся, выгибающееся упругой дугой тело, дежурный Денис старался ввести женщине релаксант.
Антон бросился помогать. Старшая сестра отделения, Ольга пыталась утихомирить вопящих пациенток, сбившихся кучей, как овцы, возле противоположной стены.
На полу у двери неподвижной тряпичной горкой лежало нечто, состоящее из обрывков плоти и ткани.

- Не понял? – Пархоменко присел возле лежавшей кучи мяса, пытаясь найти в ней признаки жизни.
- Бесполезно, Олег Викторович, - пробормотала старшая сестра, выводившая пациенток в коридор, - это труп.
- Да что здесь такое произошло? – рявкнул заведующий, обращаясь ко всем сразу.

- Сколько вы ей вкололи, говорите? – задумчиво спросил Пархоменко, рассматривая женскую фигуру, зафиксированную ремнями на жесткой кровати бокса-изолятора.
Ольга Николаевна пошуршала листами назначения.
- Не может быть. – неверяще сказал заведующий.
Старшая сестра кивнула: - Судя по всему, даже такая доза не вызвала особой проблемы для нее. Она в полном сознании. И если не двигается, то только потому, что сама этого не хочет.
- Как она смогла… - Олег Викторович запнулся, подбирая фразу.
- Видимо, разорвала. Голыми руками, зубами. Олег Викторович, нас затаскают с прокуратурами и экспертизами.
- Не понимаю, - повторял как заведенный, заведующий, качая головой.
- Первый раз они ко мне пришли, когда мне было четырнадцать лет. Пришли домой, поздним вечером. Когда родители были на даче. Я сама открыла им дверь, – Анна говорила сухо и четко, разделяя предложения длинными паузами.
- Кто? – спросил Пархоменко, внимательно слушая. Разговор записывался на видео, чтобы потом можно было спокойно проанализировать все ключевые моменты. Мимику лица, жесты, интонационную картину беседы.
- Я не знаю. Они. Внешне – люди. Но это была лишь видимость. Оболочка. Нечто вроде биороботов. Квазижизнь.
- Понятно. Чего они хотели?
- Меня увезли на Базу.
Пархоменко отмечал про себя не только четкость и внятность речи, но и последовательное связное изложение событий.
- Что за База? Как она выглядела?
Олег Викторович невольно залюбовался чертами ее лица. Тонкого, с острыми скулами, чуть крупноватым, ярким, ртом. Ни капли безумия в миндалевидных синих глазах. Удивительной красоты лицо.
- Подземный комплекс. Шахтовая система лифтов, несколько этажей. Очень глубоко.
- И чем там занимались?
- Экспериментами над людьми.
- Любопытно, - заметил Пархоменко.
- Весьма, - усмехнулась Анна.
- Дальше?
- Мне меняли… Меня меняли, - женщина запнулась, подбирая слова.
- Физиологию? Психику? Что?
- Я не могу объяснить. Я сейчас не являюсь отдельной личностью. Я – часть Системы.
- И каковы цели этой Системы?
- Как и любой системы. Расширяться, усложняться, захватывать пространство, подчинять его себе.
- А где центр? Мозг?
- Я не могу вам этого сказать.
- Зачем ты убила Елену Нестеренко? - Пархоменко в упор смотрел на Анну. Она равнодушно сузила глаза.
- Она такая же, как и я. Питомник дельта- семнадцать. Объект сбежал – ошибка настройки программирования. Ее нужно было найти и ликвидировать.
- А почему ты так спокойно об этом говоришь? Разве это доверяется непосвященным людям? В частности, мне?
Пациентка улыбалась, уперевшись неподвижным взглядом в переносицу врача.
- Это можно рассказывать, потому что никто не поверит?
- Нет. Потому что вы никому ничего не успеете рассказать.
От ее холодного спокойного голоса Пархоменко продрало морозом по коже. Так автомат мог сообщать оператору об окончании рабочего цикла.
- Хорошо. На сегодня закончим.

Анна.

Гаже всего были процедуры копирования сознания.
Мне постоянно что-то вживляли, перекраивали, латали. Я уже не понимала, где мои воспоминания, а где чужие.
Меня раздражало ночное зрение. Способность воспринимать кожей акустические и электромагнитные волны. Регенерация удаляемых органов. Очень чесались и болели отрастаемые конечности. Просто адски.
И мысли… Мысли, которые приходили ниоткуда. Императивные голоса. Они сводили с ума, который уже не принадлежал мне.
Я ненавидела своего Куратора. Сколько ему было лет, по земному летоисчислению?
У всех Них была отличительная особенность. Родинка за левым ухом - коммутационное гнездо для подключения к мозгу реципиента.
У любого человека есть порт для приема нейронного щупа, нужно только знать, как подключаться. Правый висок. Или правый глаз, если требуется оперативность, и не обязательно сохранение физиологической комплектации особи.
В первый раз мне казалось, что я умру от боли. Мой Куратор вламывался в сознание, как стенобитная машина. Ломая, круша перегородки психологических блоков и щитов подсознания.
Потом я узнала, почему людей выбирают так рано. В более зрелом возрасте, при ломке личности человек сходил с ума.

… Я понимаю, что к прошлому не вернуться. И существовать отдельно от Системы я тоже уже не могу. Метаморфоза зашла необратимо далеко.
Меня держат даже не эти больничные стены, которые не могут являться преградой для такого существа, как я. Я не хочу следовать программе, записанной на подкорке.
Но не могу ослушаться приказа. Никто не может ослушаться.
Мы везде. Мы часть Системы.

Пархоменко.
Олег Викторович просматривал записи, набросанные на листах бумаги простым карандашом. Просматривал видео. Анализировал логические цепочки беседы, пытаясь найти уязвимости, бреши в излагаемой версии событий. И не находил.
Детектор лжи отрицал наличие лжи. Но это не могло быть правдой.
Существование хорошо законспирированной, огромной организации, занимающейся изменением существующей реальности? Государственная машина? Инопланетяне? Мистический бред.
Но как быть с отсутствием базовых физиологических реакций у пациентки? Болевого синдрома на любой внешний раздражитель? Рефлексов? Простейшего сужения зрачка на пучок света? Действия фармакологических препаратов?
Нужны исследования организма на более мощном оборудовании, чем может себе позволить нищая психиатрическая больничка на муниципальном обеспечении.
Олег Викторович потянулся и посмотрел на электронный будильник на столе. Два часа ночи. Черт возьми.
В ординаторской есть удобный диванчик для дежурных врачей.
Слабо звякнула форточка в окне, забаррикадированном металлическими решетками.

Эпилог.

- Не зря говорят, что психиатры сходят с ума от своих пациентов, - вполголоса заметил санитар из мужского отделения, Митрич, зашедший в курилку после окончания смены. – Нечто вроде вируса, бля! Мотать надо отсюда… Мне вон племяш давно предлагает заняться грузоперевозками.
Антон, смолящий уже третью пачку крепчайшего «Капитана Блэка» за сутки, угрюмо промолчал.

Бывший заведующий клиники, Олег Викторович Пархоменко, неподвижно сидел на металлической койке, привинченной к полу, в боксе одиночной палаты, где неделю назад на кровати корчилась бывшая пациентка Анна.
Его мозг был превращен в хаотичное скопление нервных клеток, не способных к переработке информации, грубым подключением нейронного коммуникатора через правую лобную долю. Из уха текла струйка крови, пятная скулу и шею.
В ординаторской выбитое окно заменили на новый стеклопакет, а слабые тонкие прутья укрепили мощными скобами, вбитыми в бетонную обрешетку.

© паласатое