Вернувшись домой с работы, Джордж обнаружил, что ужин ещё не приготовлен. Он поднялся на второй этаж в спальню и увидел, что жена сидит на табурете перед трюмо, почти касаясь зеркала лицом. Гейб, их годовалый сын, лежал в своей кроватке, время от времени смешно надувая во сне щечки.

«Ох, чёрт возьми», — в панике подумал Джордж.

— Анна?

Жена вздрогнула и посмотрела на него. Ещё секунду её взгляд оставался остекленевшим, а потом пустое выражение на лице сменилось смущением:

— А, это ты… Извини, не заметила, что ты вернулся.

— Конечно, не заметила, — Джордж присел на край кровати. — Анна, ну что ты делаешь?

— Просто сижу. Отдыхаю.

— Отдыхаешь? Перед зеркалом? Знаешь, в нашем доме полно мест, которые лучше подходят для отдыха.

— Ну… — она запнулась, нервно заламывая пальцы. — Понимаешь, тут Гейб рядом, можно заодно за ним присматривать, не беспокоиться за него…

— Врушка из тебя никакая, — Джордж покачал головой. — Анна, так не годится. Ты опять взялась за своё, верно?

Она вскочила с табурета и выбежала из комнаты. Джордж с кислой миной посмотрел вслед жене, потом встал, подошёл к кроватке и осторожно поцеловал спящего сына в лоб.

— Ну что нам поделать с твоей мамой? — прошептал он.

* * *

Ели в этот вечер поздно. Гейб к тому времени уже проснулся и за столом веселился вовсю, выдувая суп себе на штанишки из подносимой матерью ложки. Анна была необычно тихой и суетливой, будто куда-то спешила. В сторону мужа она старалась лишний раз не смотреть.

— Дорогая, — не выдержал наконец Джордж, — ты уверена, что нам не стоит снова обратиться врачам? В прошлый раз они помогли.

Она молчала, вытирая пальцем суп с краешков губ Гейба.

— Я просто беспокоюсь за тебя. Знаешь, то, что ты делаешь — это нездорово. Ты ведь это понимаешь?

Она кивнула, по-прежнему отводя взгляд, и взялась за чай. Пальцы у неё дрожали.

— Ну так прекращай.

Анна замерла с чашкой у рта, будто о чём-то напряжённо размышляя, потом вернула её на стол, так и не сделав глоток. Она посмотрела на мужа, и в её глазах заблестели слезинки:

— Я не могу.

Джордж вздохнул:

— Наверное, мне нужно снова вынести из дома все зеркала.

— Нет! — воскликнула она. — Не надо. Я справлюсь, вот увидишь. Обещаю.

— В прошлый раз ты сама не справилась.

— Но ведь я уже излечилась. А сегодня… просто… случайно вышло. Сама сдуру слишком долго расчесывала волосы у трюмо, вот и…

— Ну хорошо, — мягко сказал Джордж. — Ты у меня девочка сильная, я в тебя верю. Но если ещё раз увижу тебя прилипшей к зеркалу, тут уж всё — будет тебе доктор, и зеркала вмиг уберу.

— Конечно, — Анна улыбнулась, но Джордж видел, что её улыбка далека от непринуждённой.

* * *

Ночью он долго не мог уснуть — лежал на спине и смотрел на синий отсвет уличного фонаря на потолке. В полумраке в углу спальни переливалось ночным миражом зеркало. Отчаявшись заснуть, Джордж повернулся набок и нежно зажал в ладони длинные шелковистые волосы жены.

«Только бы снова не началось, — грустно подумал он. — И почему это происходит именно с ней?».

Всё началось три месяца назад. По словам Анны, она проснулась ночью и встала с кровати, чтобы сходить в туалет. Нашарила на полу тапки, проверила, как там спит Гейб, потом случайно глянула на зеркало и увидела в сумраке, что на месте кровати сына стоит маленький гроб с открытой крышкой, а в нём…

Тогда Джордж проснулся от её истошного крика. Испуганный Гейб заливался плачем, дрыгая ножками, да и состояние матери мало чем отличалось от него. Джорджу целый час утихомиривал их. И если Гейб быстро успокоился и уснул снова, то Анну всю трясло — она никак не могла прийти в себя. Джорджу пришлось закрыть трюмо, напоить жену тёплым молоком и долго обнимать, пока она пыталась забыться у него на груди.

«Он был мёртвый, — шептала она, стуча зубами. — Совсем мёртвый. Личико такое бледное, ни кровинки…».

«Тебе просто померещилось. Ты была сонная, да и темнота…».

«Но это выглядело так реально! Он был мёртвый…».

С той ночи она и повадилась часами сидеть перед зеркалом, отрешившись от всего. Могла даже забыть покормить сына, хотя, если он плакал, она мигом приходила в себя. Поначалу Джордж старался не замечать странности в поведении жены, но потом это стало невозможно — всё существование Анны свелось к тому, что она либо спала, либо смотрела на своё отражение, причём делала это не только в спальне, а везде, где замечала зеркало — в прихожей, в туалете, в гостях. А если поблизости блестящих поверхностей не было, она доставала свою косметичку.

«Что ты ожидаешь там увидеть? — раздражённо спрашивал Джордж. — Так хочется снова полюбоваться на тот чёртов гроб, который тебе привиделся?».

Анна в ответ лишь беспомощно смотрела на него.

В итоге Джордж понял, что дело принимает скверный оборот, и обратился к врачу. Не хотелось признавать, что его жена — всегда такая спокойная и умная, намного умнее его самого — попросту сходит с ума без всяких причин, но он не мог дальше безучастно смотреть на её угасание. Он отвёз Анну в хорошую психиатрическую клинику, и там она месяц проходила курс лечения. Вернулась слегка отощавшей, но зато она стала прежней Анной — женщиной, которую он любил, а не призрачной тенью перед зеркалом. Он уж думал, что всё кончилось. Но вот опять…

Джордж скрипнул зубами. Чтобы успокоиться, он прижался губами к теплому затылку жены и вдохнул запах её волос.

«Неужели мне никак тебе не помочь, малыш?».

Поняв, что заснуть так и не удастся, он тихо поднялся и, не включая свет, подошёл к трюмо. В скудном свете комната в отражении казалась совсем маленькой. Джордж посмотрел на тёмный силуэт, в который он превращался по ту сторону холодного стекла, и ему вдруг стало зябко. Вспомнились страшилки, которые он слышал в детстве — якобы зеркала являются проходом в другой мир и способны высосать душу из человека, если он будет слишком часто в них смотреться…

«Пойду приму горячую ванну, — устало подумал Джордж. — Расслаблюсь, выкину из головы всякие плохие мысли, а там и заснуть будет проще».

Отворачиваясь от зеркала, он заметил краем глаз нечто, что заставило его замереть.

Кроватки Гейба за его спиной не было — только пустой паркет…

Джордж быстро обернулся. Гейб был на месте — мерно посапывал носом, и высокая детская кровать, в которой он лежал, тоже не собиралась никуда исчезать.

Он вновь посмотрел на зеркало с гулко бьющимся сердцем. На этот раз в отражении всё было правильно.

«Показалось… Чёрт, с этими выходками Анны я скоро сам свихнусь. Хорошо хоть гроб не привиделся».

Вздохнув с облегчением, он пошёл прочь от трюмо. Открыв дверь спальни, он обернулся и посмотрел на зеркало ещё раз. Силуэт в мире обратной стороны сделал то же самое, и в напряженности его позы Джорджу почудилось беспросветное отчаяние.

* * *

Анна сидела перед зеркалом. За окном сгущались сумерки, в домах зажигались огни, но она не спешила сделать то же самое. Гейб ползал в манеже, играя с разноцветными пластмассовыми шарами, и время от времени хлопал в ладоши, но Анна не поворачивала голову к сыну. Оцепенение охватило её — мыслей в голове не было, она полностью сосредоточилась на бледном пятне в полумраке, которое было отражением её лица.

Всю прошедшую неделю она, как могла, боролась со своей странной тягой. Она обещала Джорджу, что справится с напастью, и действительно старалась… по крайней мере, когда он был в доме. Оставаясь же одна, она не могла ей противостоять — снова и снова обнаруживала себя перед зеркалом и стояла так минутами, порой часами. Только плач Гейба мог вырвать её из этого ступора, и она спешно шла к сыну, а потом на скорую руку занималась домашними делами, чтобы всё успеть к возвращению Джорджа. Муж, видимо, считал, что она постепенно отвыкает от навязчивого действия, но на самом деле ей становилось только хуже: сегодня Анна почти целый день с утра до вечера просидела перед трюмо, только ненадолго прервалась в обед, чтобы покормить ребёнка. В доме было не убрано, еда кончилась, на автоответчике копились сообщения. Раньше Анна до такого не доходила.

«Скоро ведь вернётся Джордж», — подумала она, но чувство вины, вызванное этой мыслью, быстро растворилось в омуте кататонии.

Анна пристально смотрела на отражение, а оно, в свою очередь — на неё. За эти дни ей сотню раз мерещилось, что оно совершает движения, которые она не делала, и наоборот — остаётся на месте, когда она шевелится. Но Анна понимала, что это обман зрения из-за того, что она слишком долго смотрит в одну точку. На самом деле зазеркальная Анна двигалась тождественно с ней, как и полагается. А то, что она порою могла найти на лице двойника эхо чувств, которые она сама вовсе не испытывала — то были проблемы в её собственном восприятии.

Окно осветилось светом от автомобильных фар, и Анна услышала знакомый рокот мотора «Плимута». Джордж вернулся с работы. Нужно было всеми силами заставить себя оторваться от зеркала.

«Давай», — сказала Анна себе. Она медленно встала на ноги, но так и не отвела взгляд от зеркала. Гейб в манеже следил взглядом за матерью, посасывая пальчик.

Машина заехала в гараж, мотор заглох. Анна замотала головой, чтобы избавиться от наваждения. Раньше при приезде мужа ей удавалось опомниться, но сегодня…

«Ну же!».

Дверь гаража закрылась под гудение мини-лебедки. Джордж обогнул дом и направлялся к крыльцу. Анной овладела паника. Нельзя допустить, чтобы он опять увидел её такой. Больше всего она боялась разочаровать мужа, а вовсе не клиники. Она дала ему слово справиться, и он ей поверил, дал шанс, и теперь…

«Отпусти!». На глазах от напряжения выступили слёзы. Они блеснули и на лице отражения, вот только Анна за стеклом, казалось, плакала не невзначай, а была не в силах сдержать эмоции, прорывающиеся наружу.

Хлопнула дверь; Джордж вошёл в дом.

— Дорогая?

Последним титаническим усилием Анна отвела глаза от трюмо. Дышать сразу стало легче.

— Иду! — громко откликнулась она и поспешила к Гейбу, чтобы взять его на руки и отнести к отцу. Они всегда встречали Джорджа вместе.

Гейб пропал из комнаты.

И не только он — в спальне не было манежа, игрушек, детской кровати. Анна с открытым ртом смотрела на одинокий шкаф с пустыми полками. Ещё днём они ломились от одежды для ребёнка.

Анна всхлипнула. Она отшатнулась назад на дрожащих ногах и оглянулась на зеркало, из глубины которого на неё по-прежнему смотрела двойница, поражённая происходящим не меньше её самой. Потом вскрикнула, подорвалась с места и побежала вон. Пулей слетая вниз по лестнице, она столкнулась с мужем.

— Дорогая, ты куда?

— Г-гейб, — она схватила Джорджа за плечо. — Где он?!

— Анна, что с тобой? — муж попытался обнять её, но она сбросила его руки с плеч:

— Он внизу, да? Ты отвёл его в кухню?

— Анна…

Отстранившись от него, она побежала дальше и вбежала в кухню. Но там никого не было. Стол, стулья, холодильник, раковина, шкафы… и всё. Высокий детский стул исчез бесследно, как манеж, игрушки… как сам Гейб.

— Где он? — закричала Анна. — Где мой сын?!

— Анна, успокойся!

Она повернулась к мужу, тяжело дыша. Джордж стоял в трёх шагах, совершенно потерянный.

— Где Гейб? — пролепетала Анна. — Нужно найти его. Давай поищем оба. Он должен быть где-то здесь. Я же его пять минут назад видела, он играл со своими шариками…

— Анна, — Джордж говорил очень тихо. — Гейба нет. Он умер.

— Как… — она запнулась. — Как умер? Джордж, ты…

— Он умер три месяца назад, Анна. Грипп. Ты не помнишь похороны?

— Какой грипп? Какие похороны? О чём ты болтаешь? — она готова была влепить ему пощечину. Такого не могло быть, это была гнусная ложь. Она видела Гейба, он был жив, он все эти месяцы был тут, он не мог умереть, как Джордж мог выговорить такую жуть?!

— Дорогая, это правда…

Анна крепко закрыла глаза и закрыла ладонями уши, чтобы не сойти с ума. Потом резко выпрямилась, сорвалась с места и побежала в ванную. Джордж поспешил за ней.

— Что ты делаешь?

Попав в тесную комнату, она подбежала к раковине — точнее, к висящему над ней зеркалу. С той стороны на неё взглянула женщина с растрепанными волосами, диким выражением лица и блуждающим взглядом — всё, как у неё. Вот только снова ей показалось, что причины для этого у двойника вовсе не совпадают с теми, что у неё. Первую Анну такой сделал ужас, а вторую — возбуждение, неверие в собственное счастье.

Они смотрели друг на друга всего одно мгновение, потом обе подняли руки и со всей силы ударили по хрупкому амальгамированному стеклу, расколов его на плеяду осыпавшихся на фаянс и кафель осколков. На костяшках пальцах выступила кровь. Анна увидела, как алые капли набухают, стекают вниз и превращаются в тонкие ручейки, запрокинула голову и захохотала. Джордж далеко-далеко что-то говорил, кричал, но Анна его не слушала. Она всё поняла — слишком поздно. Её обставили. Провели, как последнюю дурочку.

Как далеко могла пойти в своём стремлении всё вернуть женщина, убитая горем, потерявшая сына и знающая, что рожать она больше никогда не сможет? Много ли требовалось для зарождения в ней безумной надежды — пусть крохотной, пусть невероятной, но всё же?.. Что она могла замыслить, когда в самый тёмный час ночи перед похоронами своего малыша, стоя у его гробика, она случайно подняла взгляд и увидела там, за кромкой стекла, своего ребёнка живым, здоровым и мирно спящим? Сразу ли она поняла, что это значит? Вспомнила ли услышанные в детстве байки о том, что зеркала соединяют миры и способны вытянуть души в другую реальность, если люди имели неосторожность слишком долго смотреться в них? И через какое время после того призрачного видения у неё созрел этот дьявольский план?..

Анна не знала всех ответов, но они и не было нужны. Того, что она поняла, было достаточно для умопомешательства.

Наверняка ей приходилось несладко. Никто бы её не понял, даже муж; все бы считали, что она впала в безумие, не перенеся трагедии. И потому она была одна своей борьбе. День и ночь, как только выдавалась свободная минута, она подходила к зеркалу — и в том, ином мире, который был лучше её собственного, её копия была вынуждена делать то же самое, не отдавая себе отчёта, зачем, и пересекаться с ней взглядом, всё больше и больше истончая перегородку между реальностями. Вот что было её оружием, способным спасти её из ада. Зеркала, соединяющие миры, не терпели ничего, кроме полного тождества, и мать живого ребёнка вслед за безутешной несчастливицей впадала в транс перед зеркалами. Лица, движения, мельчайшие детали внешности — по обе стороны зыбкой грани всё было одинаково, кроме причин, мотивов.

И вот — победа. Миг, когда мечта стала явью, и две души проскользнули сквозь серебристые врата, чтобы обменяться местами. После всех мрачных холодных дней, после всего непонимания, после того, как её любимый человек муж сам сдавал её в психушку — она добилась своего. Что она чувствовала в ту секунду? Осознавала ли, что творит, жалела ли свою сестру-близнеца, которую она обрекала на нескончаемый кошмар? Были ли те слёзы в последний момент знаком подавленного раскаяния?

— Она! — взвизгнула Анна, топнув ногами. — Вот тварь!

Вся клокоча от гнева, она повернулась к Джорджу, который с кем-то разговаривал по телефону в гостиной.

— Джордж, это всё она, понимаешь? Эта ведьма забрала нашего сына!

Он кивнул и положил трубку. Анна побежала к лестнице, чтобы подняться наверх, к трюмо. Это ей с рук не сойдёт! Тождество не признаёт чьего-либо главенства, оно справедливо для обеих сторон, и она применит против этой суки её же оружие!

Оставляя на паркете кровь, капающую от раненой руки, Анна достигла первой ступеньки, и тут Джордж мягко обнял её сзади:

— Успокойся, милая. Просто дыши глубже. Они уже едут.

— Кто едет? — она попыталась взбрыкнуть, но хватка мужа внезапно стала железной. — Что ты делаешь, Джордж? Ты не понимаешь! Куда ты меня несёшь?! Пусти! Пусти-и-и!!!

* * *

— Скажите честно, она поправится? — спросил Джордж.

Доктор снял очки, протер стекла платком (хотя они и до того были чистыми) и водрузил обратно на нос. Только после этого он ответил:

— Шанс есть всегда, мистер Беттингтон.

— Что значит «всегда»? — нахмурился Джордж. — Так ей станет лучше или нет?

— Понимаете, мистер Беттингтон, психиатрия — это далеко не точная наука. Каждый случай уникален, и любой прогноз будет чисто вероятностным. Но в случае с вашей женой… — он выдержал паузу. — Учитывая, что она у нас уже полтора месяца и её состояние не улучшается, а бредовые идеи при отмене лекарств рецидивируют с новой силой, я бы сказал, что случай действительно сложный. Правда, бредовая идея у Анны не эволюционирует, а остаётся устойчивой… ну, вы знаете, зеркала…

— Уж знаю, — мрачно кивнул Джордж. — Кстати, надеюсь, вы по-прежнему следите, чтобы рядом с ней не было отражающих поверхностей?

— Конечно, строжайшим образом. Пока Анна у нас, зеркал она не увидит. В любом случае, неизменность направления бреда — это обнадёживающий признак. Но и выписывать её в таком виде нельзя: она представляет опасность для себя и окружающих. Пожалуй, если продлить курс нейролептиков ещё на пару-тройку недель…

— Хватит ходить вокруг да около! Отвечайте на мой вопрос — она поправится?

Доктор молчал. Джордж сглотнул солёный ком, подкативший к горлу, и придвинулся вместе со стулом ближе к телевизору, транслирующему черно-белую видеозапись из камеры с мягкими стенами. Анна сидела в углу. Подобрав ноги и обхватив колени руками, она безучастно смотрела в одну точку.

«Как так вышло? — в отчаянии подумал Джордж. — Сначала Гейб, потом ты… За что нам всё это? И как мне теперь быть?».

* * *

Ещё с улицы он заметил, что во всех окнах горит яркий свет, а открывая дверь, почуял приятный запах шоколадного пудинга, который он так любил. Жена, как всегда, ждала его в прихожей с сыном на руке. Сегодня её улыбка была особенной — глаза так и лучились счастьем, и у него разлилось тепло в груди, когда он посмотрел на неё.

— Как прошёл день, дорогой? — спросила Анна после поцелуя.

— Ух, совсем загнали на работе, — он принюхался к аромату, наполняющему дом. — Но я чувствую, что вечер будет намного приятнее…

— Не сомневайся, — Анна игриво щелкнула его по носу. Джордж засмеялся от неожиданности:

— Ох, шалунья! Ну ладно, пойду умоюсь, а то я грязный, как свинья.

— Хорошо. Только смотри… — она замялась. — Я убрала зеркало из ванной.

— Зачем?

— Ну, я решила пока убрать все большие зеркала из дома, чтобы не рисковать в лишний раз. Но ты не беспокойся — я там маленькое зеркальце в шкафчик над раковиной положила, можешь смотреться в него. Хорошо?

— Никаких проблем, — Джордж кивнул и погладил Гейба по кудрявой голове. — Знаешь, я горжусь тобой, дорогая. Я знал, что ты сильная девочка. Верил, что ты победишь.

— Да, — Анна смущённо улыбнулась. — Я победила.