Моё знакомство со знаменитой певицей состоялось в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, на съёмках кинокартины "Судьба резидента". Она там роль играла, а я по студии Горького с фонарём бегал. С лампой, да. На штативе. Должность исполнял. Помощник осветителя. Работёнка, признаюсь, что надо. Хуёвая, правда. Высокодуховная, но низкооплачиваемая. Впечатлений много, а денег хуй. Хотя сам-то хуй стоял так, что лучше не придумаешь. Юность потому что.

Ну и вот, значит, запустили в производство "Судьбу". Собрали нехитрые манатки, наскребли игровой состав, подтянули подсобных специалистов, погрузились всей толпой на паравос и покатили в Прибалтику. По плану часть этого замута должна была происходить там. Рижская киностудия, одеколон "Миф", вся хуйня. Далее - Калининград, натурные съёмки. Заманчиво. Пробуем жопой мягкость нижних полок, нарезаем любительскую колбасу. Едем.

На двенадцатой минуте путешествия, в виду платформы Одинцово, мне приспичило посцать. История обычная, дорожная. Многими путешественниками подмечено: никогда не удаётся управиться со всеми делами до отъезда . А если вдруг управишься - на двенадцатой минуте всё равно обосцышься. Пошёл, короче говоря, в сортир. Прихожу - не тут-то было. Закрыто. Санитарная зона. Эх, думаю, бляди. А сам, действительно, чуть не обосцываюсь. Делать нечего, похуярил в седьмой вагон. К народным и прочим артистам. Уж этим, думаю, где угодно позволено, в любой зоне. Посцать-то. А у нас, хули, быдло едет. Техперсонал. Оттого и перекрыли.

Прихуяриваю в седьмой, ломлюсь в сортир. Открыто. Ну, думаю, ура. Тут, откуда ни возьмись, проводница. Выросла в проёме, распростёрлась крестом. Ничо такая прибалточка, в соку. Повыше меня будет и ебальничек почти заграничный. Кричит с чухонским акцентом :

- А ну, стоять! Кто такой? Из какого вагона?
- Да похуй, - кричу, - и из какого вагона. Дай скорее посцать, умираю. Спаси, а я тебе пригожусь. - на чистом русском кричу, а сам аж приплясываю, так жмёт.

Она отступила на шаг. Смерила меня взглядом. Чуть подзадержалась в области хуя. И подобрела:

- Конечно, - говорит, - пригодишься, мой бог. Мой гадкий сопливенький оккупант.

Спасительница посторонилась, давая мне пройти:

- Ну иди уже, сцы. - и строго прибавила: - Срать не дам! Санитарная зона!

Я скорей к толчку. Дверь прихлопнул, вынул хуй. Стою, облегчаюсь. А спасительница по ту сторону стоит. Прислушивается: не сру ли?

А когда я уже стряхивал, она мне и говорит через дверь:

- Имей в виду, оккупант. За это ты должен меня проебать.

- Не проебать, а выебать, - тактично я её поправил, стряхивая последнюю каплю.

- Выебать любой может, - возразила она, встречая меня, выходящего, выпяченной грудью. - А ты должен проебать. Основательно. От и до. Понял?

- Понял, - говорю. И трогаю её за красивое лицо.

Спустя пять минут, спустив кремпленовые брюки до щиколоток, я ёб мою изогнувшуюся красавицу во всю, так сказать, ивановскую. То есть, пока что только в пизду. В тридцатилетнюю, товарищи, пизду. Приблизительно, конечно, тридцатилетнюю. На вскидку. Плюс-минус. Она ахает, я ебу. Я ебу, она ахает. Хозяйка пизды-то. И всё с тем же чухонским акцентом. И да, действительно - красивая женщина. И пизда тоже красивая. Крепенькая, подобраная. Коротко стриженая. И так, знаете, в унисон с хозяйкой: чвык-чвык. Без акцента, заметьте. Хозяйка "ах", пизда "чвык". Пизда "чвык", хозяйка "ах". Хорошо.

На двенадцатой минуте ебли дверь у меня за спиной, слышу, щёлкнула. И отъехала в сторону. Хозяйка ухом не повела. Как стояла, выгнувшись над столиком, так и осталась стоять. Я тоже решил оставаться, как был. Ебу и ебу. За спиной кто-то дважды кашлянул. На слух - контральто. А спустя мгновение купе наполнилось таким акцентированным, таким певучим, таким душевным, таким неповторимым, таким несравненным, таким знакомым каждому советскому человеку голосом, что просто заслушаешься:

- Инга, милочка, можно ключик от туалетной комнаты?

Инга, виновато поёжившись, ответствовала:

- Эдита Станиславовна, голубушка, там открыто.

Главное, не обернулась, когда отвчала. Только ещё крепче обхватила пиздою мой хуй. Я, в свою очередь, втянул голову в плечи, давая понять обладательнице чудесного контральто, что тоже не прочь перед нею повиниться. За допущенное безобразие. Ебу же, мол, всё-таки. Обладательница со всей возможной предупредительностью похлопала меня по жопе и выдохнула грудным шепотком:

- Еби-еби-еби-еби. - так, знаете, поощрительно выдохнула, с ноткой житейской мудрости. И тихонько прикрыла дверь.

- А почему ты ей не сказала, что срать нельзя? - ревниво поинтересовался я у Инги - Или ей можно?

- Да ты что! - Инга вынула хуй из пизды и направила в лазейку повыше. - Ты вообще понимаешь, о ком говоришь? Это же звезда эстрады! Исполнительница шлягеров! Голос поколений! Как же она может срать? Как простые люди, что ли? Хаха. Она и сцыт-то, поди, не каждый день. Ну и глупый ты, до чего же дурак. Не возражаешь?

Последний вопрос, как я понял, относился к перенаправлению хуя. Поэтому ответил так:

- Нет, отчего же.

А по существу - согласился:

- Ну да, да, разумеется. Не срёт. Не подумав брякнул, извини.

И вскоре замкнул, как говорят поэты, половоебельный треугольник. Круг то есть. Округлил чухонскую красавицу целиком и полностью, побывав решительно всюду. Ну и по концовке, как водится, напустил ей туда, откуда слова льются, девять граммов печального восторга. Печального, поскольку хуй-то всё, упал. И лежит себе, смотрю, среди жемчужных зубов, как писатель Фадеев среди партийных документов. Весь конченный и с дыркой в голове. Я его вынул.

- Ну как? - спрашиваю. - Засчитано? Проебал?

- Начало неплохое, - облизнулась красавица. - Я пойду титан растоплю, а ты покури посиди. Отдохни немного, гадёныш.

Она ушла растапливать, а я закурил и вопросительно посмотрел на хуй. Тот понимающе шевельнулся. Юный был, хули.

Спустя двенадцать часов я возвращался в свой вагон. Проёб мне засчитали. Основательный. От и до. Совесть, таким образом, была чиста. Единственное, что смущало, это то, что всякий раз при замыкании круга приходилось притягивать всё это дело за уши. Ну, чтобы то, откуда слова льются, оказалось в нужный момент в нужном месте. А именно - в области хуя. Впрочем, красавица не возражала. Даже наоборот. И если учесть, что деньги мне ваще никогда не доводилось проёбывать, то и вовсе заебись. То есть буквально - ни разу в жизни ни единого рубля. Платили-то слёзы, куда нахуй. Зато с тех самых пор, лишь только зазвучит по радио "Замечательный сосед", мне, вместо "пап-пап, па-ба-да-па-пап-пап" обязательно почудится незабвенное: "еби-еби-еби-еби". А потом будто кто по жопе похлопает. Даа.

© карассик