Эка, вы скажете, невидаль! На то он и Сеня.
И будете неправы. Сеня был честный человек. Я и не припомню случая, когда бы он соврал. Пошутить, разыграть – это да, это он мог. Ну, а о том, чтобы жену обмануть, у него и мысли никогда не было – Клава, она ух! – порох с перцем – попробуй задень. Насчёт Клавы у него только чистые безгрешные мысли были. Ну, разве что в особых случаях. Например, как в этот раз.

Устроились мы с Сеней на ГРЭСе работать. Семён сварщиком был классным. Возвращаемся как-то на рабочей машине домой, а на автостанции стоят двое парнишек и лениво со вкусом потягивают из запотевших бутылочек пиво. Мне даже показалось, что я запах «Жигулёвского» вдохнул – аж в горле пересохло. Я глянул на Сеню, глотающего слюни и увидел, как в зелёно-бутылочных глазах его плавало: «Эх, пивка бы холодненького!..»

Неприятность была в том, что карманы наши были пусты. В день получки и аванса Клава железной рукой своей вытряхивала из Сени всё, что ещё оставалось, когда он являлся домой по её определению «ни рак, ни жаба», а потом выдавала только на обеды и курево.

Пока я так размышлял, машина подкатила к центру села, и мы спрыгнули, оглядываясь по сторонам. Совсем невдалеке, не прячась в деревьях, радушно распахнула двери чайная «Ласточка».
Мы отвели глаза и поскорее повернули на нашу улицу.
– Деньги дома есть, но где они? – размышлял Сеня, открывая калитку. – Пошли, пошли, не бойся, – вёл он меня по дорожке. – Клавы нет дома – это сто процентов.
– А-а, Петя! Здравствуй! – пропел Клавин голос над ухом. Я вздрогнул, оглянулся – присевший от страха Сеня – и больше никого. Жуть какая!
– Чего ж стал? Проходи. – Клава продолжала вытирать открытое окно. Она приветливо улыбалась мне из комнаты, несмотря на то, что мы вчера крупно поцапались. Вот за это её люблю, отходчивая она.
И тут братцы, могу поклясться, что у Сени за секунду до этого испуга никаких мыслей в голове не было, а дальше началась полная импровизация.
– Клавунь, – заговорил Семён своим рассыпчатым баритончиком, и от его обычной сонливости не осталось и следа. – Ты ещё дома? – говорил он напористо, по-деловому, как бы напоминая, – Аптека в шесть закрывается!
– А причём тут аптека? Кажется, никто не заболел, – насторожилась Клава. Я же, приученный с детства не мешать другу в его затеях, отвернул удивлённую физиономию.

– Да ты что, Клава! Сегодня последний день! – тут он вытащил из нагрудного кармана свежий номер «Энергетика» и для убедительности хлопнул им об руку.
– Вот, на первой странице объявление, – Сеня честно протянул было газету жене, но тут же сделал вид, что ищет нужную строчку. Дальше его речь поплыла, как по писаному:
– «До первого числа каждый работник Молдавской ГРЭС может приобрести в аптеках Слободзейского района, а также Днестровска 325 граммов золотого песка. Стоимость одного грамма – один рубль» Заметь, только работникам станции. А завтра, между прочим, первое!»

Сенин голос звучал так уверенно и правдиво, что я тоже купился и заглянул в газету. На странице красовались «Итоги соцсоревнования» и статья Г. Южаковой. Я тупо искал заметку.
– А почему в аптеке? – вернул меня из поиска Клавин голос, в котором уже слышны были нотки азарта и жадности.
– Зо-лото! Не картошку идёшь покупать, килограммовыми гирями взвешивать. Тютелька в тютельку должно совпасть. Весы нужны точные, как в аптеке. Кстати, и тюльки полкило возьми.
– Где? В аптеке? – проговорила вконец обескураженная Клава.
– Где же ещё? Конечно в аптеке! – уже издевался Сеня. – Вон, баб Маню встретили, говорит, тюлька свежая, жирная.
– И что это делается?! – продолжала удивляться Клава, но тюлька была всё-таки веским доводом. Она знала, что Семён, страстно любивший тюлечку с картошечкой, такими вещами шутить не будет.

– Ты вот что, Клава, мой пропуск на станцию возьми. До-ку-мент. Без него золото не продадут.
Он подошёл к окну и положил пропуск на подоконник. Я понял, что это был очередной манёвр Сени – «подкрасться к врагу и узнать его секрет». Клава на шпиона не смотрела, она считала деньги, вынутые… из-под скатерти!
А через секунду, стянув с себя косынку и схватив хозяйственную сумку, она уже вылетела из калитки, оставив после себя убегающую квочку с цыплятами, колышущиеся кусты пионов, вякнувшего котёнка, дугой отлетевшего от её мощной ноги, и оседающую пыль на дороге.
После шумной Клавы, как после урагана, мы наслаждались тишиной. Но тут над нами пролетела ворона, оглянулась и каркнула:
– Эй, придурки! Ворон считаете? Там пиво свежее завезли!

Сеня вздрогнул и ринулся в дом. В раскрытом окне я увидел, как он подбежал к столу и ловко поднял скатерть. На коричневой полировке причудливым пасьянсом разложились сиреневые двадцатьпятки, красные десятки. И повторяющийся «дедушка Ленин» со вздёрнутой бородкой казался рубашкой каких-то необыкновенных карт. Несколько монет по две копейки валялись у края стола. Мы полюбовались открывшимся богатством, и Сеня сказал:
– Это же сколько пива… Ну, Клавка, ну, рыжая ехидна! Я весь дом обшарил, все выпуклые места перещупал, а она, смотри, где спрятала. Нате, пожалуйста, на самом видном месте.

При мне тыщу раз край скатерти поднимала, копеечки эти на хлеб брала. И не придерёшься, что прятала, скажет, ты чё, мол, дурак, все деньги в одном месте лежат. Вывернется, лисья шкура.
– Лиса твоя – женщина шустрая, – напомнил я, – можем не успеть.
Сеня взял десятку, аккуратно накрыл скатертью денежное великолепие:
– Я вида не подам, что их обнаружил. Это наш «золотой прииск», Петруха!
– По рублю за грамм! – вспомнил я, и мы полетели в «Ласточку».

Наша видавшая виды чайная была полна народу: за столиками гудели Хурла, Клык, Сандаль и Кляма, был слышен булькающий смех Пузыря и жёсткий рубящий голос Креста, а вслед за нами вошли Рябой и Окунь, который подкинул нам несколько своих таранек. Мы взяли пива, нашли за колонной свободный столик, и вот пальцы уже приятно холодит влажное стекло бокала, а терпкий запах неразбавленного пива дразнит мой нос. Я поднёс пиво к губам.
– Что, «энергетики», попались! А тюльки не хотите? А тюлькой?!

Я вздрогнул. Сеня прижал ушки, лапки и всё остальное.
Клава, упирая кулаки в крутые бока, возвышалась над нами золотой горой. Называя нас так, она вовсе не имела ввиду специальность, а скорее нашу активность и пронырливость. В зелёных кошачьих глазах её плясали весёлые бесенята.
Мне потом рассказывали очевидцы, как эта рыжая бестия влетела в аптеку и, тыча аптекарше Сенькин пропуск, требовала: «Мне, тёть Рая, золото давайте и тюльки полкило».

Между тем, оглядев наше пиршество, Клаву осенила догадка, и она, не отводя от Сени взгляда, крикнула буфетчице:
– Жень, а мой чем расплачивался?
– Как чем? Червонцем. – Женя взмахнула красной десяточкой и уже тихо добавила: – Чем же ещё-то он может,… прости, Господи!
– Ты, грабитель, – начала Клава, раздувая ноздри, но ещё раз оценив ситуацию, поняла, что она попала в свою же ловушку, что крыть ей нечем, и продолжила, сдерживая гнев. – Вывернулся, лисья шкура! – хотя Сеня ни слова ей не сказал.

Клава взяла в буфете тарелки, на одну кинула наших таранек, а на другую высыпала, пахнущую пряностями… тюльку.
– А ты где…
– Где, где… В аптеке! Свинья ты, Сеня! Я пока бежала, тёте Вере про тюльку сказала и Вальке, и Гульпам крикнула. За мной же очередь выстроилась! Пока разобрались… – Клава махнула рукой и залилась лёгким заразительным смехом, и все, кто был в «Ласточке», так же радостно засмеялись ей в ответ.
– А рыбкой тетя Рая угостила, ей Вова из Одессы привёз. Я потому и взяла, очень хотелось этой тюлькой по твоей морде наглой повозить.
– А кто не даёт? Вот тюлька, вот морда – вози, – но вместо тюльки Сеня вложил в Клавину руку бокал с пивом и усадил её на синий гнутый стул-кресло.
– Не томи, подруга! Как говорится, горячее уже остыло, а холодное нагрелось.

Клава, вытирая полное лицо своё, спросила:
– Шо, пейте пиво пенное?…
Мы чокнулись и – наконец! сделали глубокий глоток.
А потом мы хорошо посидели. Я и Клава то и дело возвращались к сегодняшнему приключению, перебивая и дополняя друг друга. Буфетчица Женя, придавив грудью прилавок, хохотала до слёз, и было ясно, что завтра эту историю узнает всё село.

Сеня слушал наш рассказ, а сам тем временем подлил Клаве янтарного пива, оторвал самые лакомые кусочки тараньки, выбрал самую аппетитную тюлечку и всё это придвинул жене, как признание в своей бурной непредсказуемой любви.

© Тиана Каракада