Кажется, я как-то уже рассказывал о своем хорошем приятеле Пете. Как мы с Петей ездили в Стамбул и как он там ушел в запой, устроив, как говаривал Василий Макарович Шукшин, «небольшой такой забег в ширину».
Петин «забег в ширину», или, как выражается сам Петя, «корриду по-чертановски», турки помнят до сих пор.
После турецкой истории было еще много историй. На примере Пети я досконально изучил все виды запоев и, как человек, склонный к научно-логическому мышлению, не могу не обобщить приобретенный опыт.
В смысле запоев Петя оказался человеком удивительно разносторонним и талантливым. И сейчас я постараюсь дать классификацию или, если угодно, типологию запоев. Может быть, когда-нибудь позже я напишу учебное пособие «Основы запоеведения».

Петины забеги и корриды я наблюдал как на родине, так и в совместных с ним поездках. Петя оказался, по словам классика, «всеотзывчив», как Александр Сергеевич Пушкин. Что я имею в виду? Я имею в виду, что Петя четко следовал местным национальным запойным традициям. Кроме того, Петя постоянно держал руку на пульсе эпохи, и его запои четко отражали вехи новейшей российской истории.
Когда Петя оказался в Англии, он ушел в английский запой. Что такое английский запой? Петя окрестил его как «элоун-лонг-дринк», то есть долго и в одиночестве.
Схематично.
Покупается ящик джина и ящик тоника. Принимается ванна. Надевается все чистое: носки, трусы, галстук. Остальное – не пригодится. Дверь запирается на ключ, телефон отключается. Дальше надо сесть к камину. (Если нет камина – к батарее.) Рядом ставится тазик. Побольше и желательно эмалированный. И – строго по часам: через каждые полчаса – стакан джин-тоника (фифти-фифти). До позднего вечера. Утром – слить и тщательно вымыть тазик, принять ванну, надеть чистые носки, трусы и галстук (обратить особое внимание на галстук), сесть к камину и – строго по часам. После двух-трех недель элоун-лонг-дринка надо выйти на улицу, увидеть первый снег, прижать его к опухшему лицу и заплакать от смутного, но невероятно сильного счастья. Уверяю вас: вы будете глупо, очистительно рыдать как дитя не меньше часа. Проверено на Пете. Английский способ хорош для людей очень волевых и дисциплинированных. А Петя именно такой.
В «элоун-лонг-дринк» Петя ушел в маленькой английской деревушке в Кембрийских горах, где-то между Сноу-Доном и Честером. Дело было в самом конце восьмидесятых. В 89-ом Петя организовал дутый кооператив и за месяц сколотил солидное состояние. Дальше Петя, как тогда говорилось, хитро кинул крышу, заоффшорил бабло, соскочил с общака и нырнул в тень.
Здоровые лбы в белых кроссовках, варенках и только что появившихся малиновых пиджаках (я отчетливо помню это диковатое сочетание) изрыскали пол-России в поисках Пети, но Петю, разумеется, не нашли.
Хитрый Петя несколько месяцев жил в тени Кембрийских гор, в крохотном англо-саксонском хуторе и пил.
Я приехал к Пете зимой 90-ого и сообщил ему радостное известие: всех недружественных Пете братков завалили братки, дружественные Пете. Я приехал к Пете утром на рассвете, как Пущин к Пушкину. Он сидел в чистых, хотя и разных носках, в шелковых лазоревых трусах от Дольче-Габбана и в галстуке от Хьюго Босс цвета мадагаскарского рассвета. Он сидел у камина. Перед ним стоял чистый эмалированный таз, в комнате было пусто: ничего, кроме кресла и двух ящиков с джином и тоником. Терпко пахло одеколоном Олд Спайс. Когда я рассказал Пете о случившемся, он, прямо в носках, вышел из дома, прижал горсть снега к опухшему лицу и очистительно зарыдал.
Девяностый год прошел у Пети в глухой завязке и активнейшей предпринимательской деятельности. Петин бизнес шел в гору. Летом 91-ого Петя поднялся по-взрослому. И тут грянул путч.
Путч Петя встретил в Люберцах на именинах тещи. Событие произвело на него страшное впечатление. Петя, что называется, сорвался. Очередной Петин запой был окрашен в местные люберецкие тона.
Можно условно назвать эту форму алкогольного самовыражения «чукотчско-бурятско-индейско-нанайско-люберецкой». В дальнейшем сам Петя со свойственной ему точность окрестил его «частичной смертью».
Надо пойти на самую окраину города, найти самый ржавый ларек и купить там самую дешевую водку или портвейн. Или припасть к бутлегеру или к таксисту. Дальше вы идете на какой-нибудь пустырь или заброшенную стройку, находите там канаву и удобно в неё укладываетесь. Свив, таким образом, уютное гнездышко, вы залпом выпиваете портвейн и мгновенно отключаетесь. Понятно, что если сначала выпить, а потом падать в канаву, то можно и не попасть. Если утром вы всё-таки просыпаетесь, то одно это уже наполняет вас чувством неизъяснимого счастья. Данный способ предназначается для людей с экзистенциальными наклонностями. А уж этого экзистенциального в Пете хоть отбавляй.
Утром Петя, восставший из канавы где-то в районе Балластного карьера, из телефона-автомата перезвонил мне. Я сообщил Пете, что путч подавлен. На радостях Петя решил продолжить. Продолжил он немецким запоем. (Он же – в Петиной терминологии – «потное мясо»).
Передаю суть. Вы собираете всех своих самых толстых друзей и подруг. Закупаете очень много пива. Все садятся за большой стол. Двери и окна наглухо закрываются, чтобы в комнате пахло Настоящим Немецким Весельем. По команде все выпивают по четыре кружки. Перерыв две минуты, заполняемый выкриками: «Йа, йа! Йаволь! Дас ист шмек! Йа, йа!» Подается следующая команда, и все выпивают еще по четыре кружки. Минута на икание, рыгание и отфыркивание. Затем (опять же по команде) все обнимаются за плечи и – раскачиваясь – поют «Галина бланка – буль-буль», или: «Когда муж ушел за пив;м…», или: «Дёйчен зольдатен нихт капитулирен…», или что-нибудь подобное. Немецкий способ предназначен для людей с небольшой головой, но растянутым желудком. Петя именно так и выглядит.
Петя уехал в Мюнхен отмечать победу российской демократии.
Петино «потное мясо» продолжалось до октября. Я приехал в Мюнхен за Петей в самый разгар Октоберфеста, осеннего немецкого пивного праздника. Это сильное зрелище. Самое незабываемое впечателение: у девяноста процентов немцев вся морда в пивных прыщах. А Петя был слегка перламутровый, но зато в зеленоватых изводах и сглазами цвета янтаря, но – ни единого прыщика.
Выйдя из мюнхенского пике, Петя больше полутора месяцев интенсивно работал.
В декабре перестал существовать СССР. Петя был в шоке. «Разве можно так с одной шестой?!» - заплакал Петя и ушел в чисто русский запой.
В дальнейшем выйдя из многонедельной хандры, Петя окрестил его как «дзынь-бардак». Это такое чисто русское смертельное заигрывание с информационным полем.
В целом это выглядит так.
У вас вселенская хандра. Вы наливаете стакан водки до краев. Даже с краями. Поверхность должна быть выпуклой, как линза. Некоторое время смотрите на него с выражением. Потом говорите «хумля!», выпиваете стакан и секунд тридцать-сорок мотаете башкой и морщитесь, как будто у вас просят денег, а вы отказываетесь (кстати, очень похоже). Через одну минуту сорок три секунды (проверено Петей) хандра прекращается. Вы берете записную книжку (т.н. склеротичку) и открываете на «А» Набираете номер:
- Анька! Привет. Это я. Приезжай. Ага! Через два часа. Жду
Дальше – ровно по пятьдесят грамм после каждого звонка.
- Больница? Дайте Иосифа Натановича. Ага. Йоська? Привет. Это я. Кто-кто… Агния Барто… Узнал? Ну вот. Я через час к тебе приеду. Ага. Обрезание мне сделаешь. Ага. Я в иу… йудизм перехожу. Ага. Еду. Помнишь, как у Есенина: «Ты жива еще моя старушка. Жив и я. Шалом тебе, шалом!» Русский с евреем – кунаки навек. Ага. Еду.
Пятьдесят грамм.
- Верка? Я тебя люблю. Ага. Какой муж? А-а-а… Этот… конь с голубыми яйцами… Значит так: через полтора часа на станции метро Безотрадное. Пока.
Пятьдесят грамм.
- Гриня! Друг! Приезжай!.. И Ленку вези… Ага… И Соньку… Всех вези. Сейчас все соберемся и поедем на кладбище Кузю поминать. Ты Кузю помнишь? Кузю не помнишь? Вот гад! Найду тебя – скальп сниму. Друг называется! Таких друзей – за х…, да в музей! Подпёрдыш кулацкий ты, а не товарищ!
Пятьдесят грамм.
- Ди-дмитрий Сергеевич? Это я. Да. Вы – говно! А вот так! Причем зеленое. Вы думаете, если вы гендиректор, то вам можно хрен к лампочке задирать?.. Да пы-плевал я на тебя! Да увольняй, увольняй!.. Всех не по-пы-переувольняешь, хряк в пенсне! А у жены твоей не лицо, а макакина попка в бигудях… Гы-гы-гы… Будь здоров, животное.
Пятьдесят грамм.
- Евгения Ивановна? Это я. Узнали? Я согласен. Ага. Покупаю вашу дачу. Деньги везу сейчас. Да, и «аудюху» вашу тоже покупаю… Не мелочитесь. Плачу по полной. Еду.
Где-то на «Х» (запись в книжке: «хер какой-то из автосервиса, кажется Кеша») происходит отключение сознания. Через пару часов начинается такой винегрет, такое русское национальное оливье с отрубями, что расхлебывать вам его приходится месяца два. Хандру как рукой снимает. Русский способ – для сильных людей. То есть для Пети.
Все это А до Х я слушал декабрьской ночью 91-ого года, сидя дома у Пети. Остановить его было невозможно. И потом, уже после старого нового года, он не без труда восстановил последствия «дзынь-бардака» и пару лет держался достойно.
Наша турецкая история произошла после невеселых для Пети событий 93-его. Потом было пять лет воздержания.
Дефолта 98-ого Петя чудом избежал. Почувствовал что-то такое и в июле сблындил активы в Финляндию. В августе 98-ого все Петины коллеги-бизнюки запили с горя. А Петя – от радости. Он сел в поезд Москва-Петербург со своими финскими коллегами и ушел в финский запой.
Вот как это делается.
Собираются все самые глупые друзья и самые некрасивые подруги. Подруги должны быть белобрысые, жирные и смешливые, т.е. ржать по любому поводу. Например, если кто-нибудь, извините, пукнул, то вся компания обязана валяться в истерике, причем тут же кто-нибудь должен опять пукнуть, а истерика – возобновляться. В принципе можно так пукать и ржать, ржать и пукать целые сутки. Это очень зд;рово, естественно и главное – недорого. Затем вся эта пукающая и ржущая компания должна закупиться водкой, сесть в поезд и поехать в Петербург. Упиться, что называется, до полосатых сосисок все должны уже в поезде. Потом, те кто не потерялся в поезде, идут в какой-нибудь ресторанчик и ужираются там так, что ни пукать ни ржать уже не могут. Напиваются до полного изумления, до не я. Далее вся эта веселая компания органично растворяется в Петербурге: кто-то все-таки добирается до отеля, кто-то купается в Неве, кто-то попадает в КПЗ, кто-то ночует на вокзале. Вы возвращаетесь домой некрасивый, но обновленный. Финский способ предназначен для людей с добрым сердцем, демократическими наклонностями и хорошим пищеварением. А это вылитый Петя.
Конечно, существуют и другие виды запоев, например, французский, американский и множество других.
Мы с Петей имели удовольствие наблюдать эти жалкие подобия настоящих коррид на всевозможных вечеринках, приемах и раутах, тусовках и всевозможных гостях.
Ну, например, французский способ. Условно назовем его «суарэ; жмот;к».
Вы собираете очень много друзей и подруг, скажем пятнадцать. На столе – одна бутылка французского вина и несколько – точно по числу гостей – кусочков сыра. Размер кусочков – примерно с козий котяшок. Тем более что и сыр-то козий. Всем – с придыханиями и рассказами о Париже – наливается по наперстку вина и раздается по котяшку сыра. Выпив свой наперсток и съев котяшок, вы изображаете бурное веселье, рассказываете безумные истории о вашем пребывании во Франции, заливисто хохочете и т.д., совершенно не обращая внимание на то, что у ваших гостей лицо – как рыло у весеннего вепря, злое и голодное. Иногда вы удаляетесь в свою комнату и принимаете там по 150 «Столичной», закусывая шматком рульки. Когда друзья уходят, вам действительно весело и кажется, что вечер удался на славу. Французский способ рекомендуется людям жадным, болтливым, беспринципным и с садистскими наклонностями. Во Францию перед этим ездить не обязательно. Тем более, что это дорого.
Или американское извращение. Что-то вроде «халявы-дринк». Тоже для жадных. И наглых. Вы заходите к соседу за солью. Туда-сюда, ля-ля-зю-зю… «А выпить у тебя нет? А то что-то душа, знаешь, болит». Хозяин, конечно, недоволен, но бутылку ставит. Закуску тоже. Вы все это быстренько уговариваете, а потом: «Слушай, а кофейку у тебя нет? А то чего-то в сон клонит…» Хозяин варит вам кофе, вы выпиваете пять чашек. С сахаром и со сливками. «А покурить у тебя нет? А то чего-то у меня кончились». Хвать пачку – и одну за другой, одну за другой… «А компотику нет? А то жажда чего-то…» «А почитать чего-нибудь нет?» «А денег взаймы не дашь? Десять штук баксов на год. В смысле на три» И т.д. У американского способа только один недостаток: он одноразовый. Соседей не хватает.
Но Петя человек не жадный и не халявщик, эти запои не для него.
Остается добавить, что в новогоднюю ночь 2000 года, глядя на рыдающего Ельцина, прощающегося с народом, Петя завязал, объявив Миллениум Трезвости.