Торговец не должен быть наркоманом.
Это элементарное правило жизни в Южном Бронксе усваивали еще в том возрасте, когда в более благополучных районах учат первые буквы и цифры. Здесь же жизнь требовала изучать сначала другие науки.

Если слышишь визг тормозов, ругань и щелканье затворов – падай на землю и не поднимай головы, иначе станешь очередной короткой строчкой в сводках о жертвах криминальных уличных разборок.
Если слышишь вой полицейских сирен – прячься в самую глубокую нору и не высовывайся, пока облава не закончится, а не то будешь отсиживать в тюрьме чужие срока.
И если хочешь торговать наркотиками и оставаться живым – не уподобляйся своим клиентам. Товар это только товар.

Впрочем, всему можно найти оправдание. Любой наркоман найдет миллион причин, по которым он не может «завязать», и даже не просто «завязать», а не принять «дозу» в «самый последний раз».
Так и Джек Бернс, наркодилер среднего масштаба, нашел для себя свое, фирменное оправдание. Он стремился всегда быть на шаг впереди остальных, первым выбрасывать на рынок новые разновидности смертельного зелья, которые разрабатывались в сверхсовременных лабораториях по всему миру.
Но всему есть свой предел. Однажды Бернс заметил, что его изможденный запредельными наслаждениями организм перестал воспринимать наркотики. С одной стороны это было хорошо – он почти избавился от зависимости и дела его пошли лучше. Но с другой – он помнил свои бывшие ощущения и мечтал их вернуть, и в этих поисках проводил все свое свободное время, тратил все заработанное и отдавал последние силы.

Вернувшись из очередного бесплодного путешествия по притонам Сингапура и Бангкока, он обнаружил в своем почтовом ящике открытку. Это был знак. В его бизнесе только самоубийцы могли пользоваться телефонами, как городскими, так и мобильными.

Встретившись в условленном месте с одним из своих знакомых «пушеров» - толкачей товара, он получил заказ на доставку небольшой партии какого-то неизвестного наркотика по своим каналам из Сан-Франциско в Нью-Йорк. Заказчиком был неизвестный ему отряд Триады – китайской мафии.
- Почему они не доставят его сами? – спросил он у пушера.
- Ценность товара слишком велика, - ответил тот. – Не знаю, что это, но готовы принять любые меры и платить любые деньги за его сохранность.
- И что это за товар?

- Они называют его «прикосновение Будды». Он изготовлен в тибетских монастырях. В Китае тех, кто знает секрет его приготовления, расстреливают без суда.
Бернс кивнул. С радикальными, но все же малоэффективными средствами борьбы с наркоманией в Китае он был хорошо знаком.

- Я могу назвать свою цену. – проговорил он после некоторого раздумья. – Одна доза этой тибетской дряни. Ты же знаешь, я своего рода гурман и коллекционер, а с недавнего времени меня очень трудно удивить чем-то в этой области. Но я надеюсь, что эти тибетские монахи не подкачают…

Этот разговор произошел неделю назад. А сейчас он сидел в своей нью-йоркской квартире, зачарованно рассматривая темно-зеленый шарик, мягкий и липкий, как смола, лежащий на его ладони. Триада согласилась на предложенные им условия, хотя и постаралась напугать. Передавая Бернсу это вещество, их штатный колдун наплел ему сказок про то, что «прикосновение» дает почувствовать то, что чувствует человек, ставший Буддой, про то, как десять тибетских монахов, принявших «прикосновение», обороняли свой монастырь от трех тысяч воинов Чингиз-Хана, и о том, что бойцы Триады, попробовавшие его, уже не боятся смерти, потому что ничего лучшего в жизни им все равно не испытать.
- На сколько мне этого хватит? – спросил Бернс, принимая шарик, завернутый в золотую фольгу из рук колдуна.
- На всю жизнь. – ответил тот, и по его бесстрастной физиономии нельзя было понять, что он имеет в виду.

Бернс задумчиво вертел шарик в руках. Что имел в виду колдун? Может быть это вещество смертельно? Но любопытство победило страх.

Он откинулся в своем кресле, левой рукой осторожно держа свое сокровище, а правой нащупывая шприц с универсальным сорбентом, на случай, если наркотик подействует не так, как нужно.
Наконец, решившись, он поднес шарик ко рту, и коснулся его языком. Замерев, он стал ожидать действия. Любое вещество должно разойтись по организму. Лучше всего для этого подходит венная инъекция, но, конечно, древним тибетским монахам она была незнакома.

Размышляя об этом, он слегка пошевелился в кресле, и тут же понял, что тибетский «товар» действует. Внезапно он ощутил каждую клетку своей кожи, каждую нитку одежды и обивки кресла. Казалось, тело его лишилось кожи, и обнаженные нервы каждым нейроном воспринимали миллиарды запахов, звуков и прикосновений, составляющих окружавший мир.

Когда прошел первый шок, и он освоился с новыми ощущениями, Бернс решил встать на ноги. Но ему показалось что он не встал, а взлетел. Он чувствовал себя Богом. Это действительно было прикосновение Будды, делающее человек равным небожителям.
Какое-то новое чувство, невероятно прекрасное, пронзило его. Это было самое лучшее из ощущений, которые ему доводилось испытывать за свою долгую, наполненную наслаждениями жизнь. Это было несравнимо ни с чем.
В растерянности он оглядел себя и увидел то, что вызвало это ощущение. Вставая, он оперся рукой о кресло, забыв, что еще держит в ней шприц с сорбентом.

Теперь игла шприца вонзилась ему в ладонь. Глядя, как она покачивается, вызывая в нем новые волны экстаза, он понял, что чем сильнее внешнее воздействие, тем большее наслаждение он будет испытывать.

Он надавил на иглу, с удивлением наблюдая, как она пронзает ткани руки и выходит с тыльной стороны ладони. Наслаждение почти затуманило его сознание.
Зачем такое вещество нужно было этим тибетским аскетам? – промелькнула мысль в его мозгу. – Наверное, они испытывали себя.

Выдернув иглу из ладони, он на секунду задумался, а затем вогнал ее под ноготь указательного пальца.

Ноги его подкосились, он рухнул в кресло. Горячий пот застилал глаза, в брюках стало тепло и влажно от извергшегося семени.

Нет, он не тибетский монах. Испытания наслаждением ему не выдержать, но он и не хотел его выдерживать. Он нашел то, что искал столько лет и отказываться от этого не собирался, чего бы это ему не стоило. Он хотел дойти до вершин наслаждения.
Потянув иглу вверх, он стал поднимать ноготь, как капот игрушечного автомобиля. Ткани рвались с трудом, полилась кровь, но это лишь подстегивало его.
Внезапно игла сломалась со звуком, оказавшимся ему оглушительным треском. В растерянности он замер в кресле, но затем поднялся и с трудом двинулся на кухню.
Кухонный нож, блестящий и отточенный, сулил ему новые наслаждения. Он вонзил его глубоко в предплечье и повел вниз, наблюдая, как раскрываются ткани, как мякоть экзотического фрукта, брызжущая ярко-красным соком.

Быстро перехватив нож, он положил израненную левую руку на доску для рубки мяса, прижал мизинец ножом и резко надавил. Тонкая кость хрустнула, палец отлетел в сторону, а новая волна наслаждения снова сбила его с ног.

Шатаясь от измождения, он поднялся только через несколько минут. Взгляд его упал на электроплиту, и новая идея осенила гурмана.

Включив плиту, он положил ладонь на конфорку, и уже через полминуты волны теплого экстаза хлынули по его телу.

Здоровой рукой он стал поливать руку маслом, ощущая восхитительный аромат жареного мяса. Кожа пошла пузырями, затем начала облезать, ткани руки приобрели сначала багровый, затем коричневый цвет. Поняв, что блюдо готово, Бернс с наслаждением отхватил огромный кусок, мяса, и захлебываясь слюной, принялся жевать его.

Очередной приступ упоения снова свалил его с ног, и он потерял сознание.
Очнувшись примерно через полчаса в луже крови, с одной рукой, превратившейся в изжаренный огрызок, он испугался. Испугался, что его тело не выдержит запредельных ощущений до того, как он достигнет вершин наслаждения. То, что он не остановится, пока жизнь в нем не угаснет, он знал, но это его не пугало. Теперь он понял смысл фразы китайского мага о том, что дозы «прикосновения» ему хватит на всю жизнь, но ему уже был наплевать.
Поскальзываясь в собственной крови, он поднялся на ноги и направился к стенке с инструментами. Он долго рылся в ней, с ужасом чувствуя, что силы покидают его тело. Работать одной рукой было очен6ь неудобно, но это было единственным дискомфортом, ощущаемым Бернсом от потери конечности.
Наконец он нашел то, что искал. Мощная ножовка с новым полотном, способным распиливать и дерево, и металл, и кость…

Кость – это то, что ему предстояло распиливать. Поднеся ножовку ко лбу, он принялся работать. Кровь быстро залила ему глаза, и пришлось лечь на пол, чтобы она стекала мимо глаз.
Волны эйфории и экстаза накатывались на него, парализуя и мешая работать, но страх, что он может не успеть, быстро отрезвлял его, и он принимался за дело с новыми силами.

Наконец, закончив, он попытался подняться, но смог встать только на колени. Огромная лужа крови залила почти всю комнату, и Бернс, быстро слабея, понял, что ему остаются считанные секунды.
Но страх уже прошел. Он улыбался. Не каждому удается достичь в своей жизни наивысших целей, поставленных перед собой. Ему это удалось. Вцепившись уцелевшей рукой в слипшиеся от крови волосы, он сорвал крышку черепа. Тело уже отказывалось служить ему, но он успел почувствовать вершину наслаждения, сжав дрожащими пальцами свой кипящий от возбуждения мозг…

© Moroz2000