Босые ноги леденил мраморный пол. Эонил зябко обхватил себя руками. Его колотило не только от холода, но и от страха. Суд состоялся, приговор объявлен, теперь его ждет наказание. Впрочем, в длинной веренице приговоренных, были и те, кто закатывал истерики. Где-то в ста локтях от него опять послышался шум и дикие крики:

- Нет, это ошибка! Дайте мне шанс!

Дюжие охранники распластали на полу приговоренного и принялись, пыхтя, избивать его. Крики стали нечленораздельными, а вскоре и вовсе сменились скулением и затихли. Стирая кровь и отковыривая зубы и обломки костей, охранники приводили в порядок свои белоснежные посохи. Через несколько минут инцидент был исчерпан. Те кто был рядом с вопившим, подхватили его стонущее тело и поволокли дальше вместе со всеми. Приговоренные зашагали дальше.

У Эонила задеревенело лицо, настолько было страшно. И это только на пути к каторге, а что же будет там, задавался он вопросом. Его хлопнули по плечу. Вздрогнув, Эонил обернулся. Позади стоял плечистый приговоренный с иссеченным шрамами лицом, насмешливыми глазами и, как ни странно, участливой улыбкой:

- Первая ходка? – спросил он приятным, раскатистым голосом.

- А? – не понял его жаргона Эонил.
- Первый раз что ли в Клоаку спускают? – переспросил он и ухмыляясь добавил – И так вижу, что первый. Не трусь, паря, это не так страшно, как кажется. Только противно очень.

- Спасибо. – растерянно ответил Эонил. Раньше он бы и разговаривать с такой подозрительной личностью не стал, но уже поздно – А что значит «первый раз»? Разве Туда кто-то попадал дважды?

- Дважды? – расхохотался собеседник, угрюмый охранник пристально посмотрел на них, но промолчал, смех не возбранялся – Да я уже на четвертый круг иду!

- Что же ты натворил такого? – ужаснулся Эонил.

- Баба, - с мечтательностью в голосе, протянул бывалый – лучшая во всех мирах. Я как срок отмотаю, к ней сразу, а ейный супружник сотник с левого тридцатого амвона. Бабу ему жалко выбрасывать в Клоаку, вот на мне и отыгрывается. Сам-то не мужик, ему по должности жену положено, хотя зачем она ему?

- Ты из-за спаривания четвертый раз готов быть спущенным в Клоаку? – ошарашенно переспросил Эонил. Бывалый равнодушно кивнул.

- Меня Алеил зовут. – представился он.

- Эонил, я в первый раз здесь – чуть с вызовом, ну не гордится же, право слово, четырьмя сроками, ответил молодой.

- За что угодил в немилость?

Эонил хотел было наврать с три короба. Но так и не придумал что врать. Сказать «ни за что», только посмешить собеседника. Суд справедлив и беспристрастен. Наказаний без вины не бывает. С другой стороны хвастаться уголовным прошлым перед настоящим проклятым, просто идиотизм.

- На Славословии задремал, а соседний праведник заметил и доложил. – Эонил покраснел, настолько ему было стыдно.

- За что? – поразился Алеил – Скоро за плевок в неположенном месте будут смывать. Совсем обалдели!

- Тише ты! – зашипел на него Эонил. Ему совсем не хотелось, чтобы охрана оттирала свои жезлы от его крови.

- Успокойся. – хмыкнул Алеил – Пока топаем в нужном направлении и не оспариваем приговор, они нам ничего не сделают. Это новое распоряжение по повышению уровня гуманности при исполнении наказаний. Так что не трясись.

Очередь двигалась медленно, но неотвратимо. Вот уже показались Врата Проклятых, вырезанные из цельного куска обсидиана. Эонил сглотнул, пытаясь храбриться. Взглянул на собеседника и поразился. Алеил топал спокойно, даже расслабленно, как будто не его сейчас проклянут на десятки лет и не он будет захлебываться в Клоаке.

- Может посоветуешь чего? – спросил молодой.

- Нечего тут советовать, паря. – вздохнул Алеил. Видимо и его проняло, но гонор не давал скиснуть. Странно, но от понимания такой банальной вещи Эонилу стало легче. Не он один отчаянно трусит.

Алеил не боялся, он просто не хотел опять расставаться на долгие годы с любимой, но Судьба вредная дама и собственные решения менять не любит.

Приговоренные прошли под черной аркой Врат и попали в Зал Скорби. Огромное, локтей в пятьсот, круглое помещение было похоже на амфитеатр. Мраморная дорога шла спиралью вниз и к центру. Где вертелась бешенным круговоротом Клоака. На небольшой площадке перед мутным водоворотом стоял Чтец с Книгой Осуждения. На самом суде не говорили на сколько и куда отправляют. Это решалось в последний момент, перед тем как приговоренного бросят в омут.

Чтец читал быстро, на три секунды замолкал, давая ритуальную возможность сказать что-нибудь напоследок, затем огромный Палач толкал несчастного в Клоаку. Короткий вопль и Чтец читает следующий приговор.

- Яламия. - сухим как дорожная пыль голосом дребезжал он – Повинна в неподобающем одеянии, для праздника Радости. Семь месяцев. Последнее слово?

- Простите меня. – заплаканная Яламия до последнего не верила в то, что это правда. По истечении трех секунд узловатая лапа Палача легко смела Яламию в Клоаку. Ее крик захлебнулся и девушку унесло вниз.

Чтец даже не поднял головы уже читая другое имя, вину и приговор. Ему не было дела до приговоренных. Он просто выполнял свою работу. Даже казавшийся мрачным и зловещим Палач, всего лишь отчаянно скучал спихивая одного за другим в водоворот. Эонил слушал приговоры, короткие попытки оправдаться и вопли тонущих. Каждый приближал его еще на шаг к Клоаке. От холодного и беспросветного ужаса темнело в глазах. Он покачнулся и чуть не упал на ряд стоящих ниже. Алеил подхватил его в последнее мгновение.

- Осторожнее, паря. – участливо сказал он – Ты просил совета? Так вот тебе совет: не зли Чтеца!

- Какая разница? – вздохнул Эонил, все уже придумано, он просто читает готовые решения.

- А ты в его Книгу заглядывал? – насмешливо спросил Алеил.

Эонил потряс головой. Это было невероятно, чтобы Чтец что-то поменял в Книге. А с другой стороны, кто проверит?

- То-то же! – сказал Алеил – Я тебе повторяю: не зли Чтеца. Лучше подумай, о чем скажешь в три последние секунды.

Эонил задумался. Что можно сказать за три секунды? Попросить пощады? Он видел, как это делал каждый второй и совершенно безуспешно. Признать свою вину? Это делали остальные. Что тоже ничего не меняло.

Он посмотрел на нагло ухмыляющегося Алеила и решил, что будет такой же спокойный. И уж его-то не придется подпихивать. Он не будет пытаться зацепиться за край Клоаки и визжать от ужаса. Он сохранит мужество. От принятого решения полегчало. Поэтому когда впереди идущий выпустил последние пузыри, на лице Эонила цвела та же нагловатая улыбочка, что и у товарища.

- Эонил. – Чтец все так же не смотрел на красующегося приговоренного, но Эонил знал, что дико раздражает старика. – Повинен в неуважении во время Славословия. Шестьдесят девять лет и одиннадцать месяцев. Последнее слово?

Эонил стиснул зубы. Срок был большим. Но уже ничего не попишешь. Значит он проторчит на Земле почти семьдесят лет. На лице Чтеца не дрогнул ни один мускул, но юный ангел знал, что старик злорадствует. А вот тебе шиш, с отчаянной бесшабашностью решил Эонил, я не сломаюсь!

- А мне до ризы ваши приговоры! – гаркнул он и, не дожидаясь пока Палач пихнет его в спину, прыгнул в Клоаку.

Главное сливное отверстие Рая было заполнено мутной водой омовений, в ней плавали ошметки песен, куски стихов, путанные комки романов, всего того, что не пригодилось на Небесах и бережно вылавливается лучшими из людей. Ангела накрыла первая волна, но он еще на секунду вынырнул, чтобы услышать, как Чтец отступает от ритуала и говорит:

- Не семьдесят лет, мальчишка! А сто восемь! Чтобы не грубил старшим!

Эонил успел подумать, что Алеил был прав и злить Чтеца не стоило. Потом волна унесла душу ангела, втиснула в человеческое тело, еще не рожденного ребенка. Память покидала ангела на сто восемь лет. А в мире появился еще один долгожитель, которому сородичи будут завидовать и сокрушаться о тех, кто отбыл свой срок раньше.

© Роман Ударцев