Третий месяц наш сухогруз «Николай Морозов» стоял на рейде порта Аден. Приближался Новый год, а мы всё ещё находились под разгрузкой. Трюмы были завалены мешками с цементом, бочками с битумом, листами шифера и прочими материалами, необходимыми для строительства домов, таких же, как те серые, привычные для нашего глаза пятиэтажки, что уныло возвышались на берегу. Там обитали в основном советские специалисты.

Эти бетонные «коробки» были малопригодны для жилья в тропиках и местные аборигены от подобных «подарков» отказывались, поэтому и разгружать нас не спешили. Зато суда других стран, доставлявших продукты питания, обслуживались быстро и вне всякой очереди.

Моряки ходили мрачные. Судя по всему, встречать праздник нам предстояло здесь у чужого берега. Уходя в рейс, рассчитывали обернуться за месяц, а тут такое! Унылый пейзаж порядком намозолил глаза: голые, лишенные какой-либо растительности скалы, напоминавшие лунный ландшафт, да невысокая башня – маленькая копия Лондонского Биг-Бена. Раздражало безжалостно палящее солнце, огромный шар которого, казалось, висел прямо над головой.
«Напрягало» длительное пребывание в ограниченном, замкнутом пространстве судна. Вдобавок к этому, подходили к концу запасы провизии. Перестали выдавать положенное по «тропической норме» сухое вино, заканчивалась мука. Даже первый помощник стал чаще запираться в своей каюте, выходил по утрам угрюмый с опухшим от спиртного лицом. Экипаж развлекался тем, что по ночам ловил на удочку кальмаров, да смотрел по десять раз виденные старые киноленты.

Когда до Нового года оставалось всего две недели, мы неожиданно получили радио из Мариуполя. Из пароходства сообщали, что с попутным судном, следующим в Йемен, нам были переданы продукты питания, сигареты, вино и самое главное – к нам едет настоящая ёлка! Новость заметно подняла настроение. Отрадно было сознавать, что там, на Родине, о нас не забыли, даже о ёлке позаботились…

Транспорт прибыл благополучно, без опозданий и встал на якорь милях в пяти от нас по другую сторону залива. В тот же день несколько человек отправились за подарками на специально вызванном с берега местном катере. Командовал им худой и босой йеменец, на голове которого красовалась форменная фуражка неизвестной армии. Долго выруливая по заливу, он наконец-то неумело пришвартовался к судну. Мы поднялись на борт, где нас ожидал тёплый приём друзей и обильное застолье…

Обратно возвращались глубокой ночью, хорошо навеселе. В тишине душной тропической ночи далеко разливались над водой наши звонкие голоса:
«Шаланды полные кефали, в Одессу Костя приводил
И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил»….

К себе на борт груз решили поднять краном, для чего опустили длинную стрелу. В спешке, нечаянно зацепились корзиной за одну из деревянных скамеек на палубе катера и при подъёме выдернули её из гнезда вместе с болтами. Мощный кран, рассчитанный на погрузку танков, мог запросто поднять и сам катер, но мы вовремя спохватились.

Боцман с парой матросов тут же всё починили, но хозяин, поправив фуражку, принял официальный вид и потребовал компенсацию за причинённый ущерб. Старпом вынес ему бутылку «Столичной», после чего тот, удовлетворённый, быстро убыл восвояси. Мы понадеялись, что международный инцидент на этом исчерпан, но не тут-то было! На следующий день наш новый знакомый приплыл снова. На сей раз, он довольствовался банкой шпрот и буханкой хлеба. Не знаю, сколько бы ещё продолжались эти «вояжи», но однажды их пресёк наш механик.

Как-то утром, увидев знакомый катер, в очередной раз, швартовавшийся к трапу, он вышел с увесистой кувалдой в руках и пояснил назойливому товарищу, что если эта штуковина упадёт сверху с высоты, то запросто пробьёт насквозь и потопит его гнилую посудину. Свою речь он произнёс на смеси арабского и английского языка с добавлением крепких, понятных каждому иностранцу русских выражений. Больше мы этот катер не видели.

Новый год экипаж встречал, как и положено – с ёлкой. Выпили за родных и любимых, за тех, кто в море. В полночь по московскому времени под звуки курантов, передаваемых по судовой трансляции, запустили фейерверк из сигнальных ракет. Кто-то из ребят сбегал в холодильную камеру, наскрёб со стен немного снега и принёс его на блюдечке на стол.

Настоящий снег мы увидели нескоро, только в конце зимы, когда по штормящему Черному морю прибыли в весёлый порт Новороссийск.

© Олег Епишин