Был пагожый сентяборьский вечер. Один из таких, кагда еще нехоладно, но ужэ и нежарко. Я папивал певко на крыльцэ нашей опщаги, любуясь праходящими девушками и с важностью выпуская облачки сигаретнова дыма. Так как делать мне было апсалютно нех*й и я савершэнно не прецтавлял, чем занять астаток дня, то прихадилось действавать сагласно загатовленной схеме. У миня просто на такие %#?нические случаи, кагда вакруг полный штиль всекда был хитраумный план. Он заключался в том, што я пакупал певко на весь немнагочисленный лавандос, аставляя себе чуткарь денек, с расчетом еще на два мельнека или полбутылки вотки. Затем садился на крыльцо и х*ярил пиво, улыбаясь во все %#?ло и радуясь пралетающим мимо птицам. Абычно через полчаса, максимум час, я вписывался на левые бухачи, чужые дни ражденья или шол спать, што, впрочим, случалась крайне ретко, только кагда вавсю бушэвали магнитные бури. Тот вечер не стал исключением...

- Здарова, Свин, - акликнул я прахадящево мимо таварища.
- Здарова, Хрен.
- Че все х*й ней страдаешь?
- А ты че все еблом таргуешь?
- А хуле? Певка?
- О, нештяк, давай.

СВИНЬЯ

Свин, был в каком то смысле симвалом студгародка. Он являл сабой жывой пример далбоеба, ваплащеннова в мнагочисленных анекдотах и бесканечных байках. Есть такой старый баян про то, как в жопу пьяный студент спрашывает у препадавателя - можно ли очинь нетрезваму студенту сдать экзамен. Препад аценивающим взглядом акидывает нахала и, ламаясь, гаварит - "ну папробуйте". На што студент, обращаясь к двери, атвечает - "ну занасите..." Так вот до какова то мамента я думал, што это не анекдот, а реальная история про Свина.

Учоба Свина закончилась внезапно, не успев начаца, и не пазволив ему раскрыть весь свой талант математика. Тачнее гаваря все кончилась на первай сессии. После этова неприятнова, но беспесды палезнова опыта, Свин паступал еще два или три раза. Но все папытки абмануть сутьбу чертовку аканчивались такжэ как и вночале.

В итоге, устав %#?шыца галавой о гранит науки, Свин плюнул на абразавание и зажыл палноценной жызнью распесдяя. Што, по правде гаваря, мало чем атличалось от его времяправаждения, будучи студентом.

Непременным свиновским атрибутом были дурнопахнущие носки. Штобы прачувствавать весь этот дьявальский букет малдавии нужно представить сибя в комнате площатью двадцать квадратных метров, где находяца чилавек десять, тожэ надо заметить в носках не первай свежэсти, и х*ярят спиртное без астановок на перекур. В итоге, кагда Свин убираеца в кашу, он снимает батинки и заваливаеца на кравать. Чирез четыре секунды все учасснеки таржэства прадалжают распивать алкаголь на лестнице, кроме, ужэ успевшево открыть чакру и падключица к космасу, вышедшево из строя байца камикадзе. Падъ*бнуть Свина нащщет ево гломурных партянок счеталось у нас добрай традицыей.

Инокда Свин падрабатывал тем, што разгружал фуры с мебелью и разнасил ее по офесам багатых дядек. Ну надо жэ ему было чем то абеспечивать сваю веселую жызнь. Паэтому, если случалось встретить его в мамент палучения денек, то был риск сматреть на небо чериз донышко бутылки ближайшые дня четыре.

В давершении ка всему этот беспесды знакавый персанаж имел очинь строгаво батю, жывшево правда в Валгограде, но званившево каждую неделю, задавая нерадиваму сынишке толька адин вапрос - "как учеба?". Бедняга Свин атпизживался как мог, а кагда не мог - изабражал памехи на линии и клал трубку. Забегая впиред, скажу - ни к чему харошему это не привело. Отец шестым чувством понял, што где-то его жестоко наебывают, приехал и увез сапративляющевося Свина в Валгоград капать картошку и закатывать агурцы в трехлитровые банки.

Мы сидели на крыльце, %#?ша певко, любуясь прахадящими девушками, важно выпуская облачки сигаретнова дыма, улыбаясь во все ибало и радуясь пралетающим мимо птицам.

- Свин, ты че носки пастирал?
- Схуяли?
- Дык у миня тока глаза слезяца, а ушы пока не закладывает, бгыгыгы.
- Сука, - Свин атвесил мне дежурный падзатыльнек.
- Че делать то будем, есть планы?
- Планов нет, зато план есть, - сострил Свин.
- Ахуеть ты искраметный каламбурист.
- Да не, я сирьезно, дунуть хочешь?
- Ну можно в принцыпе, - неахотно сагласился я, - а где?
- Да тут недалеко, у чувака знакомова на хате.

Абычно я предпачитаю алкагольный дасуг, но так как падходящих тем не предвиделось, то пачиму бы и не скрасить вечер разгаворами со сваим внутренним Я под музыку реггей.

- Ну пагнали, хуле. А телки там будут?
- Телки метелки, в песде мертвые катенки, - опять блеснул астраумием Свин, - пагнали!

- Накурица вусмерть и будет нештяк, - напевал Свин, пока мы ехали в автобусе навстречу сутьбе.
- А если поибаца, то два нештяка, - патпевал я ему, разглядывая сиськи девушки напротив.

- Бабки есть? - спросил миня Свин, кагда мы падхадили к дому.
- Есть, а нах*й ?
- Ща вотки вазьмем.
- У миня тока на полбутылки.
- Не ссы у миня тожэ на палавину есть.
- Так там жэ драп, вотка нах*й?
- Ни че ты не панимаешь, шышки с воткой привращаюца в валшэбные шышки, без вотки никак, - подытожыл Свин и мы зашли в магазин и взяли бутылку вотки.

- Здарова, Кастян, - сказали мы, праходя в квартиру.
- Здарова, байцы.

КАСТЯН

Кастян был еще адной дастопримечательностью нашево гародка. Он тожэ не раз вылетал с инстетута и паступал заново, но в атличие от Свина, атношения с наукой у нево были более успешные. Инокда Кастян садился таки за учебнеки и с горем паполам сдавал экзамены. Правда после этих недецких напрягов у нево наступал такой угарный периот пиянцтва и дебашырства, што маленькие дети, праходящие мимо опщежытия, наченали плакать, малоденькие девушки падали в лехкий обмарок, а умудренные жызнью седые старцы укаризненно качали галавами.

Аднажды мы сидели в комнате и абильно выпевали. Кагда пашол третий день аказалось, што от стипендии астался крохатный кусочек, вызывающий ираническую усмешку. "Тока не ссать в кампот", - скамандовал Кастян, - "песдуйте в ларек и берите вотки на все". Взять вотки палучилось смехатворно мало. "Тока не ссать в кампот", - скамандовал еще раз Кастян и вылил всю вотку в кастрюлю. Затем он вылил туда все пиво, каторое аставалось со вчера. Затем он вылил туда не пойми откуда взявшуюся бутылку дешовова вина. Затем он х*й нул туда банку варенья, дабавил меда и еще какой-то паебени, каторой вдоваль водилось почти у каждова студента. Гастинцы от бабушки йопты это не в тапки срать. Все это дело он тщательно и со знанием дела перимешал и сабирался паджэчь, но мы вовремя ево астановили. А то магло ибнуть ненароком ударной валной.

Кароче с аднаво глотка чудеснова напитка уносило далеко и надолго. Праззнек был прадолжэн, а Кастяну присвоено пачотное звание главнова винодела, пивовара и еще многа каких пачотнейшых званий.

Патом, попав в падобную сетуацыю, мы папытались павторить праделанные Кастяном действия. Атравились - это слабо сказано. Адин паренек с утра праснулся, кстате харашо, што праснулся, и, аткрыв глаза, ничево не увидел. В смысле зрение патерял. Харашенько проспавшысь, зрение к нему вернулось, но страх перет такими рецептами астался у нас навсекда. Паходу Кастян знал какую-то сикретную прапорцыю, каторая издревле пиредавалась в ево симье от паколения к паколению.

- Вотку взяли?
- А то, - Свин неадобрительно пасматрел на миня.

Я понял, што Кастян тожэ причастен к секте паклонников валшэбным шышкам. Ну штоже, ибали мы, как гаварица, и валшэбников.

- Никак не пайму, Свин, ты че носки пастирал? - Кастян принюхался.
- Сх*яли?
- Дык это, кошак жывой еще, бгыгыгы, - Кастян пнул нагой паявившевося откуда то кота.
- Заебали блять, - расстроился Свин, - давайте дунем уже.
- Пагади, щас Сашка приедет, тогда.
(прадолжэние следует...)