Есть у меня приятель-доктор Серёжа. Ну это сейчас он доктор, гребет грязные деньги, грязными руками пользуя бесправных гастарбайтеров в своем практически единоличном подмосковном травмпункте, а в середине семидесятых это был бесшабашный паренек с антикомсосольским задором в глазах. Глаза его шныряли в основном по ножкам прелестниц-медичек, его же одногруппниц, или медсестер тех больниц, где он постоянно подрабатывал. "Это только первые десять лет трудно учиться, - говорил он, - а потом ничего, привыкаешь." Менял он мед за медом, пока не оказался в Ярославском. Годы были голодными, и на выходные он регулярно мотался в Москву на последнем автобусе, что шел по Золотому кольцу в столицу. В Смоленском гастрономе, что работал до одиннадцати, можно было прикупить колбаски с водовкой и успеть к предкам на глаза со строгой отчетностью.

В один погожий майский вечерок он напросился в автобус к молоденькой экскурсоводше. Та приняла его с радостью, попросила только винчишка в дорогу взять. Сказано - сделано. Ехали они задорно и весело, под конец та предложила продолжить буйство жизни у нее, но Сережа благоразумно отказался. Голод пищевой в кои-то веки перевесил половой, баб и так полно, а вот колбасы может и не хватить. Так что, подумав, отправился он по заранее продуманному плану в гастроном.

Ярославль в те годы был процветающим промышленным центром, с шинным заводом и огромным кожвендиспансером. Именно в те времена просочилась с того завода страшная тайна. Заражены сифилисом оказались: директор завода, замдиректора завода, главный инженер, технолог и... конечно же, секретарша. Порядки по тем временам были лихие: если не назовешь свое половое окружение - лечить не станут. Назовешь - придет повестка как в ментуру, а не явишься - привезут на воронке к радости всей общественности.
Высокопоставленные жены шипели на шлюху-секретутку, а та за словом в карман не лезла, говорила, что мужьям давать надо, а то так и будут к ней за услугами бегать. И была права, ведь никто из милых дам не оказался в числе позитивных, в отличие от их блудных муженьков.

Кожвенболезни начинались у Сережи на четвертом курсе. В группе подавляющим большинством были девочки, и все как на подбор активистки и отличницы. Только наш Сережа с Женей ковыляли с "уд" на "неуд" да прогуливали из-за дежурств. Как только группа вошла в смотровую диспансера, преподша тут же шестым учуяла тех, кто норовит спрятаться за девичьи спины, и протянула Сереже перчатки для осмотра больной.
Больная возлежала на гинекологическом кресле, накрытая с головой простыней, как подопытный кролик, и ждала своей участи с распростертыми ногами. Тому ничего не оставалось, как натянуть на руки резиновое изделие и начать пальпировать паховые лимфоузлы. В тот же миг девушка завизжала от щекотки, скинув с себя фиговый простынный листочек.
- Ой, ну нельзя ж так, я аж обхохоталась вся... Привет, Серега!!!!

Привет настал Сереге тут же. И из Ярославского меда он вылетел не хуже пробки из винной бутылки, что так неосмотрительно распивал с экскурсоводшей. От него потребовали немедленной сдачи крови, что на его взгляд нарушало все его права гражданина свободной Страны Советов, а вместо крови он принес в деканат заявление об отчислении, которое взяли из его рук чуть ли не пинцетом.

ЗЫ: закончил он свое обучение еще года через четыре в третьем московском меде под надзором матушки, что преподавала там историю медицины. Как уж она не старалась, чтоб беспутное дитятко само нашло свою дорогу в жизни, но после того случая уже самолично глаз с него не спускала.