В жизни каждого человека случаются праздники. Одни долго работают для этого, на других праздник падает по своей воле. Кто-то устроился в женскую гимназию преподавателем ОБЖ. Кто-то крайне выгодно продал Родину. Кто-то подкрался в суматохе к Жанне Фриске, сжал в ладошке её жопку, а та и не закричала, а наоборот, заржала негромко басом. Кто-то в ноябре принёс в дом ёлку, потому что дождаться не может. Кто-то реструктуризировал долги нахуй, а у кого-то новый велик с катафотами. Кто-то осенью рванул на быстром самолёте из среднерусской слякоти к теплу и морю, а кто-то наоборот остался дома.
Иными словами, Митюня отправил семью на курорт. А сам не поехал ввиду высокой загруженности. Много, видишь ли, работы.
В среду самолёт улетел, а в четверг мы с незаменимым в таких вещах Вовчангой зашли проведать нашего бобыля. Бобыль тосковал. И мы приняли меры. Меры были предусмотрительно принесены с собой.
***
Как вдруг зазвонил телефон.
- Где мы? – Митюня резко сел на диване и залип, глядя в выключенный телевизор.
- Мы у тебя дома, – я оторвался от чашечки утреннего пива, — Настал воскресный день.
- Воскресный день? – Митюня вроде бы взял меня в фокус, — Ты поведёшь меня в музей?
- В музей нам нельзя, мы там экспозицию повредили в прошлый раз и наши фото у входа висят.
- А что же тогда? – друг с трудом напряг лицо, — Отчего мне так тревожно, словно бы кто-то зовёт меня, а?
- Телефон. – прояснил я. – Твой телефон трещит.
Митюня поразмыслил над моими словами, огорчился чему-то и, нашарив где-то под собой упомянутый прибор, приложил его сбоку к голове.
Судя по бульканью, из телефона его о чём-то спросили.
Митюня пожал плечами и молча уставился в окно. Глаза его были грустны и бессмысленны как у английского принца.
- Э! Алё! Ты где? – заволновались внутри.
Митюня снова вздрогнул и с удивлением посмотрел на трубу.
- Дай мне, — я выхватил радиосвязь из слабеющей руки друга, — Вам кого, женщина?
Митюня не растерялся и упал навзничь обессиленный.
- Какая женщина?! Вы что там пили, изверги? – в трубке клокотал митюнин кум, — Мне нужен Вовчанга.
- Вовчанга где-то был, — я обвёл головой углы комнаты, — Где-то он был. Был где-то, я точно помню. А, вот. Вижу его ноги.
- Дай же ему трубку! – кум окрылился, — У тела есть голова? Она моргает?
- Насчёт головы не уверен, — я прижался к пиву, — Он сверху как бы тряпицей накрыт. Но даже если голова есть и она приделана как была, говорить всё равно не сможет. Ты в среду позвони. А лучше зимой.
- В среду не надо. В среду поздно. В десять вечера у Вовчанги заезд.
- Кто там? – снова попытался оторваться от грунта Митюня, — Где мы?
- Мы дома, — напомнил я ему факты, — А Вовчанга в десять часов куда-то заезжает. Может и на хату, кум темнит что-то.
Заслышав внутренним ухом слова «хата» и «кум» Вовчанга заёрзал во сне и залез под тряпицу целиком.
- Куда заезжает? – прицепился к словам Митюня.
- Куда заезжает? – совершил переадресацию я.
- На четверть мили, — почему-то обиделся кум, — Участвовать в гонках будет. За мою команду.
- Твою команду?
- Да. Я подготовил болид. Вчера закончил, — через километры электрической связи было слышно что кум горд и дует щёки, — Вовчанга поведёт нас к победе.
- Но почему он? Сам придумал – сам и гибни об камень бордюрный. Чем Вовчанга-то виноват?
- Понимаешь, — кум нежно поскрёб трубку с той стороны. Я на всякий случай отодвинул её от уха. – Понимаешь, нужен лёгкий жокей. Чтобы снизить нагрузки и увеличить разгон снаряда. Вовчанга как раз согласно своей конституции глистячий дрыщ. А я форму утерял вследствие повышения по службе.
- Митюня! – я снова привлёк внимание раненого к себе, — Кум твой хочет вместо себя Вовчангу за руль положить. Скорее всего чтобы опознание затянуть.
- Пусть этот холодец особо там не это! — Митюня из положения лёжа жестами попытался приструнить родственника, — Какова наша заинтересованность? Чем он заполнит нашу боль от утраты друга? Банальных денег будет явно недостаточно.
- Да! – я наложил на пылающий лоб друга холодную банку пива и строго осведомился у телефона, — Каковы наши проценты? Литр будет?
Абонент страстно заверил в том что литр будет непременно и вообще захлебнулся счастьем, беспринципный ублюдок.
- Жди нас под луной. – напутствовал я кума, выключил телефон и на всякий случай отсоединил его заднюю часть. – Придётся, Митюня, будить нашего Сенну. Давай что ли водой его обольём. Я такой способ в кино видал. Про гестапо.
- У тебя нет сердца, — с укором ответствовал мне друг, — Ведь он не чужой нам. Давай обольём его пивом.
***
Ровно в семь вечера мы, подпирая друг друга плечами, вышли из подъезда. Ласковый осенний ветерок немедля швырнул нам в лица горсть листьев, а удачно подвернувшийся проезжий таксист брызнул из-под колёс несвежей водой на наши твидовые брюки.
И мы зашли назад.
Ровно в восемь двадцать шесть мы, подпираемые изнутри, вновь показали себя наружу. Ни ветра, ни брызг более в природе не существовало. Во всяком случае для нас.
Совершив пару-тройку нехитрых махов руками, мы погрузились в крытую пролётку и в скором времени прибыли на место грядущих автодорожных состязаний. Состязания, судя по всему, назревали. Отовсюду стекались удалые гонщики и разнузданные девы небольших лет.
- Что это за шмары, а? – Вовчанга заиграл глазами и завращал наблюдательным отсеком в стороны, — Надо бы фамилии записать.
- Это чики, Вовчанга, — Митюня покрепче ухватил ездока за локоток, — Падки на чемпионов и газированное пойло. Приедешь первым – пригласим парочку на собеседование.
Спортсмены и команды активно готовились к заезду. Полноводной Ниагарой текла яга. Со всех сторон рычали, блестели неоном и разваливались на ходу достижения отечественного тюнинга, наложенные поверх достижений того же родного автопрома.
- А обязательно на этих скобяных изделиях ездить? – осторожно поинтересовался Вовчанга, — Нельзя ли выступить на автомобиле?
- Ты, Вовчанга, не бзди, — я фиксировал гонщика с другой стороны, — Мы выступаем в классе Руссо ВАЗо Классико. Таков спорт, таковы правила. Я дам тебе капу.
- А вот и моя команда! – прервал нашу беседу радостный рёв, — А вот и мой пилот!
От наиболее вазовского из всех прочих присутствующих ВАЗов отделилась чья-то обильная фигура и направилась к нам. По мере приближения в фигуре постепенно угадался кум, только изрядно округлённый.
- Эка тебя раздуло, — обрадовался знакомому лицу Вовчанга, — Ты тонул что ли?
- Работа сидячая, — кум жадно смял Вовчангу в объятиях и пожал клешни нам с Митюней, — Ну, пошли с машиной знакомиться! Скоро заезд.
Мы приблизились к снаряду. Снаряд особого трепета, прямо скажем, не внушал. Я, к примеру, завидев такое на трассе, стараюсь ударить в газ и не подпускать его себе в тыл.
- Что это, любезный кум? – Митюня легонько покачал конструкцию. Конструкция легонько покачнулась.
- Это гоночный автомобиль.
- Это не было автомобилем когда с конвейера сошло, а сейчас оно ещё и попорчено изрядно, — я заглянул внутрь и осмотрел сплетение труб внутри салона, — А это чтобы пилот сбежать не мог, да?
- Это каркас безопасности! – кум насупился, — Даже я пролезть могу. Очень эргономичный салон. Давай, Вовчанга, примерься.
Тот довольно ловко оказался внутри и принялся подстраивать под себя сиденье.
- Литр вперёд, — я вплотную подступил к куму.
- Так заезд ведь…- залопотал было тот.
- Не дури! – строго предупредил родственника Митюня, — Покусаю.
На шум из авто показался Вовчанга.
Кум вздохнул, нырнул в багажник, извлёк оттуда искомое и мотоциклетного вида шлем.
- На вот, Вовчанга, шлем надень. Он счастливый.
- С трупа снял? – Митюня заинтересованно поскрёб каску ногтём.
- Отпечатки не оставляй, — предостерёг я друга, — Кто знает как следствие обернётся.
- Он счастливый! – вконец обиделся кум и натянул средство защиты на Вовчангу сверху, — Современный образец, с нанотехнологиями.
- Можно и за нанотехнологии, — свинтил я крышку, — Но я предлагаю за скорость.
И выпил.
- Скорость хорошо, — принял графин Митюня, — Но я выпью за своевременную реанимацию.
И тоже выпил.
А я, — в голосе Вовчанги звякнул металл, — А я – за донорство органов.
И снял шлем.
И выпил.
И надел шлем.
А кум отказался. Да ему бы и не дали.
- Давай, Дарт Вэйдер, езжай уже, — он смахнул слезу и вдавил Вовчангу внутрь машины, — Вон на старт тебя приглашают.
Вовчанга честно накинул ремешок, взревел яростно, потом завёл мотор и поехал к старту, где стояла, поигрывая флажком, упитанного вида дива в клетчатом трико.
Нелепо конечно и странно, но заезд он выиграл, обойдя соперника, белую с рыжиной семёрку, к концу дистанции корпуса на три. Выиграл и последующие два, обогнав смоляную шаху и опять же шаху, но жёлтую. Ликованию не было предела. Шампанского у нас не было, но было то что было. Поэтому к каждому следующему старту чёткость действий нашего пилота может и падала, но зато решимость и некоторая спортивная наглость значительно подрастали. И к финальному заезду наш Вовчанга предстал во всей своей красе, каким его знаем и любим мы и каким его запомнили в нескольких приличных местах и больше не пускают. Для пущей твёрдости он даже из машины выходить перестал, чтобы об асфальт ненароком не удариться.
- Ну, Вовчанга, давай! – кум рысью примчался из оргкомитета гонок, — Финальный заезд! Соперник – зверь, звать Аванес. Поршневая расточена у него. Придётся постараться тебе. И помни! На кону – солидная сумма. Я волнуюсь.
- Я не вполне в курсе кто развальцевал твоему Аванесу поршневую, — Вовчанга был неумолим, — Но это ему не поможет. Так и передай. Я готов.
- Подожди! – с земли поднялся Митюня, — На посошок!
И закинул из последних сил в окошко гильзу. После чего плавно сполз по куму обратно на грунт. По другой стороне кума сполз я. Мы устали.
А Вовчанга уполз, урча, к линии старта. Взметнулся флажок. Завизжали чики и шины, раздался дым и чад. Претенденты на приз стремительно помчали прочь. Потом помчали ещё стремительнее. Потом ещё и ещё. И в какой-то момент достигли они финиша. И вспыхнули стоп-сигналы аванесового корыта, и выскочил он наружу, и плакал и бил своё корыто ногой.
А Вовчанга поехал дальше, мимо машущих ему людей, мимо кивающих ему столбов, молчаливых деревьев, пока не скрылся совсем за поворотом.
- В закат ушёл, – Митюня промокнул рукавом глаза, — Отчаянным был, весёлым…
- Гагарина там увидит, — держался из последних я, — Хэмингуэя, Цоя и Мао.
- Однако выигрыш необходимо снять, — предприимчивый кум хранил бодрость, — Должны выйти неплохие бабусюли. Ждите меня здесь.
Конечно мы ждали его там. Ноги-то ходить отказывались. Потому мы отчётливо увидели, как из-за вышеописанного поворота в изящном дрифте показался вовчангов болид. А вслед за ним ночную улицу ярко раскрасила люстра патрульного автомобиля ДПС.
Вы когда-нибудь видели как диабетик писает в муравейник? Если видели, то можете примерно себе представить оживление, которое охватило всё честное собрание при виде милицейской машины. Чики, гонщики, организаторы и простые зевающие на высоких скоростях, пешком и на автотракторной технике, устремились раствориться и потеряться навек. Мялись под ногами жестяные банки, скрипели шины, мельтешило исподнее. И среди всей этой суеты и спешки непреклонно, как айсберг к Титанику, к нам двигался кум с накрепко зажатыми в лапе дензнаками.
Вовчанга тем временем пронёсся мимо, обойдя наше собрание стороной. Служебные с огнями и свистками проехали за ним и снова растаяли в облаках мглы.
***
Вскоре мы остались на ночной улице втроём. Кум стоял в лучах фонаря и радостно урчал, считая добычу. А мы с Митюней медитировали, сидя по бокам его на сырой земле. Издалека вся композиция схематично напоминала мочеполовую систему. Начал накрапывать мелкий дождик. Подул мелкий ветер. Из облаков тьмы вновь показался милицейский экипаж. Только катил он в этот раз совершенно без спешки. И катил к нам. И подкатил. На переднем сиденье сидели два усталых, но крайне довольных крепыша в погонах. На заднем восседала фигура в мотоциклетном шлеме и, судя по характерным подёргиваниям, ритмично икала.
Плавно опустилось стекло.
- В кустах застрял, — довольно сообщил ближний милицейский, — Не ваш?
Я вздохнул.
Митюня тоже засопел.
- Тут это, служивые, — кум потянул из кармана котлетку призовых, — Дело есть.