Вилка хотела есть. Желание это было нестерпимым и третьего дня достигло предела. История довольно банальная: миловидная провинциалка отправилась покорять большой город. Разумеется, не поступила, деньги, отпущенные родителями на исполнение мечты, быстро закончились, а возвращаться было стыдно и неловко. Все просто.

Вилка смахнула набежавшую слезу, закусила губу и посмотрела в кухонное окно. Окно продемонстрировало Вилке общагу политехнического института, и исторгло из себя лязг трамвайного вагончика, идущего в сторону вокзала. На вокзал Вилка не хотела.

Окно, в которое смотрела девушка, находилось в замызганной двушке на краю города — здесь Вилка сняла крохотный угол. Вторую комнату — чуть больше – занимала хозяйка: дородная женщина неопределенных лет, с блядским огоньком в густо размалеванных глазах. Несостоявшаяся студентка со вздохом проследила за летящей на асфальт листвой и вздрогнула, почувствовав за спиной чужое дыхание.

— Не ной, девочка, — хозяйка задумчиво жевала бутерброд с вареной колбасой, — приехала, значит надо карабкаться. Как другие, вон.
— А как другие? — доверчиво всхлипнула Вилка и жадно втянула ноздрями аромат колбасы.
— Как, как, а хотя бы и пиздой торгуют — хозяйка всхохотнула и ушла к себе.

Наутро Вилка размешала с водой половину флакона духов «Красная Москва», выпила для храбрости залпом и отправилась в город — торговать. Улица, предназначенная для такого рода операций, была уже заполнена продавщицами. Они хихикали, сбивали с холодных сапожек осеннюю слякоть и зорко следили за тем, чтобы их разной степени ценности товар не попятили. Вилка мысленно сравнила представленный ассортимент со своим. Ее нелепо пухлая, плохо выбритая, пунцового цвета ватруха не выдерживала никакой конкуренции с подтянутыми и загорелыми круасанами вокруг. Ни единой лишней волосинки не было на их чуть подмерзшей персиково-сочной кожице. Губки их были кокетливо надуты в сторону присматривающихся покупателей. И даже отсюда, с самого конца торгового ряда, куда пристроилась наша героиня, чувствовался их осторожный цветочно-яблоковый аромат.

Вилка запахнула глубже клетчатое пальтишко и, стиснув зубы, выставила пизду на смотр. Прохожие бросали на нее редкие взгляды, полные рассеянного любопытства, ощупывали и шли дальше — к товару посимпатичней. К четырем часам торговый ряд заметно опустел. Вилка начала замерзать, и совсем было решилась вернуться домой, как напротив нее остановился долговязый парень, по виду студент. Он жадно впитывал глазами небрежную бархатистость вилкиной пизды и не уходил.

— Что, понравилась? – спросила парня бойкая тетка из бывалых, давно приметившая застенчивую Вилку — уж больно она была непохожей на остальных.
— Бери, бери, товар редкий – здесь такого и не найти больше.

Студент молча покраснел. Это была первая пизда, которую он видел так близко, и он не хотел показаться неопытным.
— Сколько? — он деланно нахмурил лоб и сжал в кармане пару тысячных купюр.
— Полторы, касатик — быстро ответила торговка и, отслюнявив сдачу, торжественно вручила покупку парню — владейте и наслаждайтесь, согласно семейному кодексу РФ.

Вилка не успела проронить ни слова. Также молча сжав полученные от неожиданной помощницы деньги (минус двести рублей за труды), она направилась домой. В груди было пусто и звонко. Как в квартире перед переездом, когда все вещи уже вынесены и погружены в старый фургон и вот оно — последнее эхо. Зайдя по пути в магазин, она купила нехитрого провианта: нарезной батон, сосиски, банку крепкого пива и шоколадное яйцо с сюрпризом.

Когда соседка вернулась с работы, Вилка хныкала в кухне, пытаясь наклеить бумажные глаза на пластикового слоненка из киндера.

— Ты пьяная, чтоль? — задала риторический вопрос тетка, — на какие такие шиши?
— А есть у меня немного шишов, — всхлипнула Вилка, — я пизду продалаааааа.

На этих словах она уткнула заплаканное лицо в необъятные груди своей наставницы и разрыдалась во всю мочь.
— Как продала? Насовсем что ли? Вот дуреха! — тетка всплеснула руками. Кто ж ее насовсем продает? Только в долговременную аренду с почасовой оплатой! – она подняла было указующий перст в давно небеленый потолок, но опомнилась и принялась снова утешать непутевую Вилку.
— Ну ну ну, ну ну, не плачь. Я тоже виновата, наплела тебе, дура старая, а про самое главное-то и забыла. Ну, прости меня, хочешь? Хочешь, два месяца у меня будешь просто так жить. Ни копеечки с тебя не возьму, вот тебе крест — и снова обняла плачущую Вилку.
Та сонно затихла в ее крепких, терпкими духами пропитанных объятиях.

Тем временем студент добрался до общежития, зашел в комнату, расположенную на первом этаже, осторожно вынул вилкину пизду из-за пазухи, торжественно поставил ее на стол и снова выбежал на улицу. Вернулся буквально через десять минут, украсил покупку бледной розочкой, застенчиво улыбнулся ей и сел за конспекты. Услышав, как возвращаются соседи, он заметно занервничал, но пизду не убрал и с вызовом посмотрел на сожителей.
— О, прибарахлился, первокурсник, — довольно гоготнули старшаки — Ну ничего, с пиздой оно всяко веселее.
Эксцессов далее не последовало.

Студент проживал счастливую жизнь рядом с пиздой, нередко забивая на лекции, а поздними вечерами переписывал конспекты, освещая себе стол старой настольной лампой. Соседка устроила Вилку уборщицей в супермаркет неподалеку, где сама трудилась старшим кассиром. Частенько, возвращаясь с работы, Вилка заглядывала в окно к студенту. Пизде у студента было, судя по всему, хорошо: еженедельно появлялись свежие цветы, а сам парень определенно был веселым и ласковым. Иногда, когда Вилка особенно долго рассматривала их счастливое бытие, студент поднимал голову от конспектов, и тревожно вглядывался в ночной мрак. Однако, кажется, ни разу не застал Вилку на «месте преступления».

Незаметно пролетели октябрь, ноябрь, выпал снег и неумолимо приближался Новый Год. Вздыхая, Вилка следила за радостной суетой в магазине, иногда отмечая знакомые лица тех самых девиц, так удачно отдавших свои органы в долговременную аренду. Пёзды, то есть их владелицы, покупали себе мартини и дорогие сигареты, порождая в Вилке очередной приступ самобичевания.

Соседка виновато поглядывала на грустную Вилку и третий месяц не требовала оплаты жилья. Тридцатого декабря на работе Вилке выдали новогодний подарок: блестящий мешок с конфетами и карликовой открыткой. В открытку предлагалось вписать пожелание для Деда Мороза и опустить в ящик с декоративной снежинкой, расположенный у входа в супермаркет. Вилка послюнявила карандаш и написала: «Дорогой Дедушка, я очень хочу свою пизду обратно».

Привычно заглянув в этот вечер в окно студента, Вилка отметила особую задумчивость и печаль в глазах парня. Особой выразительности лицу придавала его прическа: студент был обрит под ноль. Пизда все также стояла на столе, но что-то неуловимо изменилось в рисунке ее губ. Словно бы задумчивость студента передалась и ей. Вилка отвернулась и направилась к дому, не заметив, как в следующий момент студент расплакался и прижался к пизде лицом.

Новогодний канун был у Вилки выходным днем. Она занималась привычной домашней суетой, когда раздался звонок в дверь.
— Виолетта Сергеева здесь проживает? — на лестничной площадке с ноги на ногу переминался дед Мороз со странно знакомым румянцем на щеках.
— Здесь, — растеряно ответила Вилка и распахнула дверь.
— С Новым годом, Виолетта. А вот и подарочек.
Странный Дед Мороз осторожно поставил на пол обычную картонную коробку и убежал, размахивая полами расписного халата. Виолетта закрыла дверь и распечатала коробку. В окружении душистых, оранжево-солнечных мандаринов лежала ее пизда. Поверх пизды была записка.
«С наступившей!»
Рядовой Дед Мороз.

© Оксанеус