Нет, Вы не подумайте, что креатив подогнан под заданную тематику. Но это совпадение и чистая правда - готов поклясться, положив руку на Библию Елены Молоховец. Более того, это всегда было моим маленьким личным секретом, ну не то что бы очень уж секретным секретом, но всё же. Так вот, буква Ё для меня всегда была осязаемой, зримой и обладала характерным вкусом и не менее характерным запахом. Да чего уж гадать и держать читателя в нетерпении - это селЁдка.

Да-да, именно буква Ё всегда стойко ассоциировалась у меня с этой божественной рыбкой, без которой не обходится ни одно русское застолье. Да только русское ли? Одобренная пламенными ленинцами «Книга о вкусной и здоровой пище» сообщала, что лучшие из сельдей – это жупановская, олюторская, тихоокеанская, керченская, каспийский залом (черноспинка), полярный залом, беломорская, волжская (астраханская) и каспийский пузанок. При застое на ценниках такие детали не указывали, что и вызвало, как я считаю, распад СССР. У этой скромной рыбки есть даже официальный праздник - День селЁдки, который празднуют в Финляндии 2 октября. Каково же было моё удивление, когда я услышал, как коренные жители «низменных земель» произносят привычный для нас Матиас как МатиЁс с чётко акцентируемым Ё. Просто мистика, честное слово. К изысканным деликатесам селёдку не припишешь ну ни при каких обстоятельствах – ею издавна лакомилось быдло и чернь, но потом - в качестве «народного блюда» - селедка перекочевала и на столы элит. Аборигены, располневшие на лёгком туристическом баблосе, славятся правильным подходом не только к травке, но и к селёдке, ради которой в Нидерланды съезжаются гурманы со всей Европы. Вот тут-то и созрела селёдочная история.
В один из погожих июльских денёчков я взял курс к знаменитым кварталам красных фонарей. Фланируя по булыжной мостовой и уворачиваясь от велосипедистов, я предвкушал, как обменяю сотню евро на услуги экзотической девицы, поимев оную в обе точки пресловутой буквы. Славные традиции Голанских купцов, завозивших для оживляжа унылых и болотистых равнин тропических птиц, пряности, экзотические растения и заморских девиц, будоражили воображение, наполняли тело адреналином, заставляя подсознательно ускорять шаг. Люди бывалые помнят горбатые амстердамские мостики, зависшие над серой водой сточных каналов, и наверняка запомнили стоящие на них небольшие киоски под гордой вывеской «Херринг-штуббе». Первый «Селёдочный домик», помню, привлёк моё внимание колоритной тёткой, типичной аборигенкой с конопатым фасадом под копной белых плохо уложенных волос. Тётка была симпатичной, зеленоглазой и шумной. Уследить за её руками в нитяных перчатках не было никакой возможности. Она бросала селёдку на разделочную колодку и, ловко орудуя ножом, в несколько мгновений превращала рыбку в какое-то произведение искусства, в изящную янтарную композицию из двух полупрозрачных филеечек, скреплённых агатовым хвостовым плавником. Что бы как-то завязать разговор, я взял порцию матиёса, нарезанную на аппетитные ломтики, посыпанные нарезанным лучком, и, наколов на шпажку, отправил первый ломтик в рот…

Ё-справка. Одному голландскому рыбаку Виллему Якобу Бёкельсу пришла в голову идея, как превратить горчащую постную рыбку, тоннами вылавливаемую в море и используемую на корм скоту, в раритетное лакомство. В принципе, ничего невъебенно сложного она не содержала: перед засолкой Бёкельс удалял у селедки жабры, из-за которых она, собственно, и горчила. В этом деле он достиг совершенства, и даже изобрел способ, как удалять их одним движением ножа. Подготовленную таким образом рыбу Бёкельс укладывал в бочки аккуратными слоями и равномерно пересыпал солью. Делал он всё это не отходя от кассы, то есть прямо в море, едва выловив рыбу, и, пока судно шло к берегу, рыба просаливалась. Голландский рыболов и не подозревал, что стал Крёстным отцом настоящего Селёдочного Бума, а его могилу будут посещать коронованные особы.

…Рыба была настолько нежной, что я просто охренел от её удивительно знакомого и деликатного вкуса. Мягкий селёдочный аромат и маслянистый вкус растекались по нЁЁЁбу, тая, как мороженное, сползали в горло, щекотали гланды и нежно проникали в кровь. Это было что-то невероятное - это был настоящий, давно забытый вкус моего детства, наполненный ароматами холодных северных вод, пронизанный ностальгией по маленькому белорусскому городку, где еврейско-польские соседи совместно поедали праздничный селедец с льняным маслом, луком, картошкой в мундире, молодыми огурцами, заедая ноздреватой ржаной черняжкой и запивая это великолепие мутной домашней водкой из раритетных батлов с высокими узкими горлышками. Это было великолепно. Это было настоящее Ё, чёрт меня побери, Ё моих пролетевших, как вагоны курьерского поезда, лет. Это был вкус моей армейской юности, наполненный воспоминаниями о тихоокеанской сельди длиной с артиллерийский снаряд среднего калибра под печёную картошку из полевых костров, вкус студенческих вечеринок с иваси, глазуньей и портвешоком «Три топора». Это был спонтанный праздник души, находка, сюрприз, разукрасивший серые небеса северной Европы во все краски Ё селёдочного спектра.

Ё-справка. Французский писатель Александр Дюма-отец, «по совместительству» ёбарь, кулинар и гурман, считал, что нет сельди вкуснее нормандской. Автор «Большого кулинарного словаря» и большой почитатель сельди, Дюма описывал скромную селёдочку с истинно галльским пылом: «Сельдь известна всем. Скажу даже больше: мало кто её не любит… Днём и ночью можно наблюдать за сельдями, переливающимися всеми цветами радуги, словно Неопалимая купина древних иудеев. Ночью – по излучаемому ими фосфоресцирующему свечению, ну а днём – по стаям рыбоядных птиц, время от времени ныряющих в морскую пучину и поднимающихся ввысь с серебряной молнией в клюве».

…Следующим «Херринг штубе» заведовал грузный голландец с поролоновым носом и огромным пивным брюхом, похожий на персонажа Стивенсона. Он подавал разделанный матиёс вложенным в булочку с маринованным огурчиком и посыпанный луковой крошкой. Булочка показалась мне лишней, и явно была рассчитана на сельдеголовых американских туристов. Но вкус, боже мой! - это был вновь тот самый вкус Ё, который я успел позабыть, отшагав квартал вдоль зловонного канала, заполненного разнокалиберным речным транспортом, разукрашенным флажками и надувными рыбами. Я и не подозревал в тот день, что стал участником открытия сезона лова так называемой «новой селёдки», по-местному «ниуве харинг», одного из любимых праздников голландцев. Селёдку чествуют оркестрами, заполняющими порт Схефенинген – старейшую гавань, на гербе которой красуются три коронованных сельди, похожие на юзаные гандоны с усиками, конными состязаниями прямо на причалах и оглушительным шмалевом в воздух из кремниевых волын. В честь селёдки в Нидерландах прижилась традиция раскуривать благородные травы и нюхать веселящие порошки. Устье Амстеля наполнилось старинными парусниками и современными посудинами, насколько я смог сфокусировать на них взгляд, будучи увлечённым поеданием которой по счёту порции разделанной селёдки. Я обратил внимание, как употребляют селёдку нового улова местные жители, следуя, очевидно, определённому ритуалу: едоки обмакивают в мелко нарезанный лук препарированных и лишённых органов секреции рыбок, запрокидывают к небу головы и, держа за хвост, отправляют в рот. Один худосочный хмырь ухитрился в один заход сжевать всю слабосолёную рыбу целиком, пропихнув её в гортань, как цапля проталкивает лягушонка. Многие заедали селёдку серым голландским хлебушком и запивали пивом. О пиво «Амстель»! Но не будем размениваться на рассказ о пиве.

Ё-справка. Если вы приобрели селЁдку в жестяной банке, то воспользуйтесь моим советом, если хотите надолго сохранить вкус настоящего Ё. Переложив сельдь из жестянки в любую стеклянно-керамическую посуду с крышкой, залейте её собственным рассолом, добавив свой, секретом которого я с вами благородно делюсь, ё-маё. Вскипятите обычное пиво вместе с чёрным перцем горошком и лавровым листом, охладите. Залейте сельдь, сверху полейте немного растительного масла и, закрыв банку, отправьте в холодильник. Вот и весь рецепт, незамысловатый, как сельдяной хуй.

…Пиво не только утолило жажду, но и смыло остаточные вкусовые ощущения, подготовив меня к новым. О, сколько их было в этот праздничный день - киоскёров и киоскёрш - облачённых в традиционный голландский прикид портовых яппи, спортивные костюмы не турецкого пошива, клеёнчатые передники сандуновских банщиков, халаты завбаз от советских кутюрье, в кожаных фуражках люберецких таксёров, сомбреро-восьмиклинках, вязаных пидорках, будёновках с магендавидом, молодых и старых, красивых и уродов, даже попался один карлик, подающих к матиёсу чипсы и сухарики, хлеб и булочки, пиво и газировку, различные соусы и даже ломтики свежих яблок. Неизменным было одно - это вкус Ё, триумф европейской кулинарии, квинтэссенция четверга, апофеоз моей детской ностальгии.
День прошёл незаметно. Ни в какие бордели я сознательно не пошёл, ибо как-то тупо не хотелось микшировать ощущения одного дня. Да и какой там секс вместе с персональным селёдочным косяком, даже если б это была ебля экзотической девицы, утыканной перьями фламинго, и в бюстгальтере из чашечек кокоса …

Ё-справка. Странно, но я постоянно склоняю матиёс в мужском роде. А ведь лучшая голландская сельдь называется maatjes haring – «девушка-селёдка» или «селёдочная девственница». Это рыбка, скончавшаяся от смены обстановки, не метнув икры, так и не испытавшей оргазмической радости материнства.

Кстати о девственнице. Я хорошо помню худую и костлявую дочь заведующего военной кафедрой у нас в институте. А вспомнил о ней потому, что её кликуха была «селёдка». На редкость надменная и неприступная девица. Помню, как-то после спора с друзьями я...
...А вот это уже совсем другая история. Но тоже связанная с Ё.

© Дед Фекалы4