Вот любят некоторые некоторые, косящие от армии, разглагольствовать в том смысле, что жаль им впустую потраченных двух лет. Квалификацию, мол, потеряю (а то он сразу после института невдолбенно квалифицированный специалист, ага. И будет, он, конечно, сразу трудиться по своей профессии, а не менеджером по продажам гербалайфа, ну-ну). Кто почестнее, тот считает, что у офицера-двухгодичника здорово скучная жизнь – казарма, да общага, да полигон – вот и все удовольствия. В двадцать с небольшим на такую жизнь два года тратить – удовольствие сомнительное.
Ну так они это считают просто от незнания реальной обстановки. Лейтенанты-двуъягодичники не только служить умеют, но и оттопыриваются порой – куда там столичным мажорам!
… Хмурое утро понедельника. Во всех отношениях хмурое – небо затянуто низкими тучами, моросит противный дождичек, и у большинства стоящих в строю офицеров трещат головы после вчерашнего. Впереди – целая неделя… Да еще проверка скоро… Тоска, одним словом.
Проводящий развод батальона комбат засекает наметанным глазом симметричные фингалы под не слишком ясными очами двух лейтенантов-взводных. Официантка Лариска из местного кабака «Звездочка» ничего о драках в выходные не рассказывала – значит, промеж собой чего-то не поделили, разобрались без гражданских свидетелей – ну что, бывает. Тем более, на развод прибыли вовремя, к несению службы готовы. Но слегка вздрючить профилактически не повредит – нехрен перед бойцами фонарями отсвечивать – чай, не на фронте, а фингал – не боевая рана, гордиться нечем.
– Командирам рот – развести подразделения по местам занятий! Лейтенанты Бянкин, Кравцов – ко мне!

Взводные Бянкин и Кравцов вытянулись перед комбатом, стараясь держаться независимо: а чо такого, ну, выпили намедни, ну, фингалы – так в строю-то стоим! И даже план-конспекты к занятиям готовы.

– Кра-са-вцы… - завистливо протянул комбат, - Могу я поинтересоваться причинами сей баталии и её последствиями?

Лейтенанты изобразили позами смирение и виноватость, невнятно сопя.

– Н-ну? – сощурился комбат, - Чего не поделили-то?
– Да это, тащщковник… Нормально все, короче. Сами разобрались, без последствий…
– Ага, ясно. «Это наши сугубо внутренние еврейские разборки, гоям не понять» – так, что ли?
Лейтенанты вежливо гыгыкнули – когда начальство шутит, положено реагировать.

– Ясно с вами все. На первый раз получите по выговорешнику за неопрятный внешний вид, можете не благодарить. В следующий раз будем делать выводы.

Что за выводы – ни лейтенанты не представляли, ни сам комбат. Это просто такая ритуальная фраза, если кто не знает.

– Есть выговор! – браво рявкнули взводные и комбат собирался уже отпустить грешников с миром, но тут нелегкая принесла их нежданного и незванного адвоката.
– Тащщковник, разрешите обратиться! – возникло сбоку это недоразумение ходячее, лейтенант-двухгодичник, военлекарь Красиков, в миру – Пилюлькин. От Пилюлькина исходил выхлоп, не слабее, чем от взводных, а его узкое личико было наполовину скрыто здоровенными темными очками. Над очками нависал широкий козырек фуражки – на два размера большей, чем надо. Зорро – эскулап. Усраться и не жить.
– Чего тебе, радость моя? – нет, ну ничем из гражданских эту борзоту не выбить: взял так запросто и очочки темные напялил, как будто так и надо. Еще бы с зонтиком в дождь приперся.
– Видите ли, товарищ подполковник, я считаю своим долгом внести некоторую ясность в ситуацию, - проникновенно изрек Пилюлькин и снял, наконец, свою светомаскировку, – Дело в том, что вина в случившемся лежит полностью на мне и я прошу вас отменить свое взыскание, наложенное на лейтенантов Бянкина и Кравцова.

Комбат еле удержался от жизнерадостного ржанья: под обеими очами Пилюлькина радужно сияли фингалы – не хуже, чем у взводных. Понятно, чего он очочки-то напялил…

– Бянкин, Кравцов, свободны! Вперед, в подразделения! – И обратился к доку заинтересованно: – Ну-ка, ну-ка! С этого места, пожалуйста, поподробнее!
– Если поподробнее… Или, может быть, все же кратко изложить?
– Э, нет – валяй со всеми деталями! – комбат воодушевился. Вот и развлечение в хмурое утро понедельника – что может быть отраднее?
– Ну, если с деталями… - вздохнул Пилюлькин, – Тогда так. Нам три месяца не платили зарплату…
– Знаю, – недовольно откликнулся комбат, – Не вам одним.
– Ну, вот… А в пятницу, наконец, выдали – за все три месяца сразу. И еще прыжковые выплатили…
– Понятно.
– Ну, мы обрадовались. Мы – это я, Бянкин и Кравцов, мы в общаге в одной комнате живем. И решили это дело отметить.
– Ясно. В кабак пошли?
– Разумеется. Но мы не сразу пошли – Бянкин в караул заступал, Кравцов помдежем, в общем, мы только в субботу вечером освободились, а уже поздно было и мы решили туда в воскресенье пойти. Ну, а в воскресенье, пока выспались, пока постирались, пока ребята план-конспекты написали, в общем, пошли туда ближе к вечеру.
– Короче, пришли, так?
– Ну да. Сначала все было очень хорошо! – заулыбался Пилюлькин.
– Ещщё бы!
¬– Ага! – по-детски шмыгнул носом док, - Мы там с девушками познакомились, потанцевали… А ресторан как-то быстро вдруг собрался закрываться.
– Угу. И народ потребовал продолжения банкета?
– Ну, разумеется! Мы взяли с собой того-сего, сели с девушками в такси и поехали к нам в общагу. Сначала все было очень хорошо! А потом из-за стенки стали стучать и потребовали, чтоб мы музыку вырубили – мол, поздно уже. И тогда я предложил сыграть в карты…
– В карты?
– Ну, да. Понимаете, я помнил по книгам, что офицеры обязательно должны играть в карты! Помните, у Пушкина: «…Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова»? Штосс там, баккара, ломбер…
¬– «Железка» еще, - кивнул комбат, стараясь поддерживать реноме (не игравший отроду ни во что, сложнее буры. Какая, к херам, баккара?!), – И что же, вы во все эти игры играть умеете?
– Ну что вы, товарищ подполковник! – смутился Пилюлькин, - Откуда мне… Ребята, как выяснилось, тоже не особенно ими владели. И тогда мы решили поиграть в дурака.
– Н-ну, батенька, это явный примитив…
– Увы… Но мы решили играть не просто так!
– А как?
¬– На раздевание! – счастливо полыхнул ушами Пилюлькин.
– Да неужели? И ты раздевался?
– Дело в том, что мы играли следующим образом: играли, собственно, только мы, а девушки сидели у нас на коленях. И вот, если кто-то проигрывал, он должен был снять со своей девушки какой-то элемент одежды…
– Мдя. И что – барышни не возражали?
– Ой, вы знаете – совершенно не возражали! Наоборот, им эта идея весьма пришлась по вкусу!
– Так-так… И что вы – баб не поделили?
– Ну что вы, как можно… У каждого была своя девушка – так чего делить? Просто я заметил, что Бянкин вначале играл честно, а потом начал жухать!
– Это как?
– Да очень просто! Он специально начал проигрывать, чтобы свою девушку поскорее раздеть! Ну, я возмутился, сказал ему, что надо честно играть…
– А он?
¬– А он сказал, чтоб я не пиздел…
– А ты?
– А я потребовал извиниться! Мы же офицеры! И должны следить за своим лексиконом – хотя бы при дамах!
– Угу, офицеры. Гусары, ёптыть! – нет, ну этот Пилюлькин, похоже, так и будет всю жизнь играть в кого-нибудь. – Дальше-то что было?
– Ну, что дальше, - вздохнул папа док, – Как обычно: слово-за слово…
– Хуем по столу, - не удержался комбат.
– Да… Бянкин мне в глаз заехал, моя Люся схватила бутылку – и ему в ответ. Его девушка в нее бутылку кинула, а Люся увернулась, и бутылка в меня попала. Кравцов полез нас разнимать, ну и ему случайно досталось… Вот, собственно, и все.
– Понятно… Ну вы хоть помирились потом?
– Это да, не волнуйтесь! Девушки на нас накричали, и мы помирились. Все нормально, в общем. Так что, товарищ подполковник, прошу вас свое взыскание с Бянкина и Кравцова снять – это я виноват, меня и наказывайте.
– Нужен ты мне больно. Есть у тебя свой начальник – начмед, он пусть с тобой и разбирается.
– А он уже разобрался – назначил меня дежурить по выходным на весь месяц.
– Так тебе и надо, - не смог скрыть злорадства комбат, – Будет время подумать над своим моральным обликом. Советского офицера, гвардейца-десантника, между прочим, - съязвил он.
– Товарищ подполковник, – лучезарно улыбнулся Пилюлькин, – Зависть – плохое чувство! Разрешите идти? Честь имею! – и, корявенько козырнув, повернулся кругом и почапал к санчасти, нахально светя своими фонарями.
Ну не сука?

© Негръ