– Семеновнаааа! – в сени ворвалась запыхавшаяся, растрепанная Никитична. Платок съехал на лоб, цветастая юбка смешно перекосилась.
– Да что случилось-то? Чего орешь, как полоумная? – Семеновна, широко расставив ноги, чистила картошку в замызганное ведро.
– Сексу… – Никитична тяжело опёрлась о косяк, пытаясь отдышаться.
– Чего дать? – Не отрываясь, спросила Семеновна. Но слово показалось ей будто знакомым.

– Сексу завезли, говорю. Настоящий мэйд ин! Возле почты палатка стоит – так там очередь почти до станции уже. Кто с бидонами, кто с ведрами. Манька-то, бесстыдница, на телеге приехала. Говорит, организм у нее такой. Дюже нуждающийся. И три дочки на выданье.
– Да ты в своем уме? Какая секса-то? – Семеновна, наспех вытерев руки о фартук, рылась в шкатулке – там где-то на дне лежал тюбик помады: дочь привезла из города когда-то.
– Говорят, вооо такая! – Никитична показала большим пальцем в потолок. Озорная улыбка не оставляла сомнения: секса была «вооо такая». – Галька Ушакова, как заперлась со своей сексой-то, 3 часа уже носа не кажет. Мужик ейный с поля пришел голодный – да так и сидит под дверями, страдалец. Хоть бы щей ему выставила, прорва!
– Так то Галька! Она ж молодуха еще. А нам-то куда? Засмеют… –Семеновна уже вовсю рисовала брови, крутясь перед зеркалом.
– А чего? Нам в первую очередь нужно! Всю жизнь, почитай, прожили, а нормальной сексы в глаза не видели!
– Чаво не видели? – из комнаты в расстегнутой рубахе и с сигаркой в зубах показался Степан, муж Семеновны.
– Засупонься, стыдоба! – покачала головой Семеновна.
– Какая-такая секса? Где, почём? – почесывал брюхо Степан.
– Не твоего ума дело, старый! – хмыкнула Никитична и потащила за рукав подругу.
– Я, значит, старый! А вы, значит, ягодки! Вам, значит, сексу можно! – Степан подтянул штаны и крякнул обиженно.
– Вот, бес какой! Как про дров нарубить, ухи у него не слышат, а как про сексу! – Семеновна грозно подбоченилась.
– Ты дома посиди пока, а я схожу, проведаю! – Степан по-хозяйски оглядывал комнату в поисках тары. Ничего подходящего не найдя, потянулся к ведру с очистками.
– А ну, поставь! – взвилась супруга.
– А чего? Дают – надо брать! – Степан философски осмотрел себя в зеркале и пригладил ладонью остатки волос на затылке.
– Повтори, собака! – Семеновна нащупала рукой ухват. Глаза ее налились кровью. – Га?! За сексой собрался, ирод беззубый?! – Никитична опасливо попятилась к выходу.
– Ну, я пошла! – хлопнула она дверью.
– Давай-давай! А тебе я тебе сейчас покажу сексу! Попляшешь сейчас у меня, гадость!
– Каждый человек имеет право на сексу! – взвизгнул Степан, почуяв неладное.
– Убьюууу! – Ревела Семеновна. – Да кто ж, тебе, гнида, сексы-то не давал? Кто ж тебе, пакость такая, запрещал? Где ты был, злыдня, все эти годы? – Семеновна скакала за мужем по всей хате, пытаясь дотянуться до где побольнее. – Вона тебе секса, накось, накось, получай! – Прикрикивала она, размахивая ухватом.
– Ну, будет уже, ласточка, будет, Ольгушка… – Стонал Степан, забившись в угол. – Ну, иди уже ко мне, рыбка моя, дай обниму, заинька. Да! Ближе! Вот так! Ты ж моя неугомонная, ты ж моя горячая…

На следующий день подруги перекрикивались через забор:
– Ну что, Никитична, как секса-то? Досталась тебе хоть вчера? Понравилась?
– Да бог с тобой, Семеновна! Расстройство одно, а не секса, честное слово! Сплошь западный заменитель – чистая химикалия с консервантами. Пресная секса у них какая-то, без души, понимаешь? Хоть бы материлась, хоть вдарила б раз…
– Ну, попробовала – и то хорошо.
– Ольгушка, рыбонька!
– Ну, ладно, пойду, мой зовет. Говорит, что теперь каждый вечер так хочет. С ухватом чтобы. Ну, побегала чтоб, посердилась … В общем, ты сегодня не заходи, ладно? Дел – по горло! И это… Ты молодец! Прям завидую! Настоящую сексу видела! Значит, жизнь – не впустую!

© d-eva-chka