— Я человек непьющий, — рассказывал мне один врач со скорой, — а тут дежурство в Женский день. Вызовов видимо-невидимо, и везде застолья, и все предлагают выпить. Я уже устал отказываться, а народ у нас упрямый, особенно если выпивший, и очень даже обидчивый. Приехал на вызов к одинокой старушке. Попросил водички попить. Бабулька мне и подносит стаканчик. Глотнул я, и глаза у меня на лоб вылезли:
— Что это?!
— Как что? — улыбается старушка. — Водочка.

Я аж застонал.
— Я же водички просил!
А та на меня ласково смотрит и говорит:
— Кто же в праздник воду пьет?
— Бабушка, я же на работе, с меня начальство голову снимет!
— А мы никому не скажем, — хитро подмигивает искусительница, — пей, родненький, не бойся.
Ну я и выпил. В голове с непривычки зашумело, по телу тепло разлилось. Распрощался я с хлебосольной старушкой и на другой вызов отправился. По дороге все думал: и как это меня бабка уговорить сумела? От скольких пьяниц отбился, а тут сплоховал. Нет, больше ни на какие уговоры не поддамся.

Приехал на вызов. Грузинская семья. Полечил старушку от повышенного давления и на выход, а там меня ее сынок поджидает. Огромный детина под два метра ростом, заросший черной щетиной до самых бровей. Берет он меня под локоток уверенно и крепко и ведет в соседнюю комнату. А там — мать честная! — закуски и вина разного — ресторан отдыхает! Генацвале мне стопочку подает и говорит грозно:
— С праздником, дарагой!
— Извините, не пью, — говорю.
Он нахмурился:
— Ты что, не русский?
— Нет, — отвечаю, — я русский, просто не пью.
— Э, дарагой, зачэм так говоришь? Я грузин, ты — русский, кто болшэ пить должен?!
— Не знаю, — говорю, — наверное, кто больше любит.
— Вах, молодэц! Хорошо сказал! За это до дна.
— Да нет же, — заупрямился я, — вы не поняли, я совсем не пью.
Грузин гневно сверкнул на меня черным глазом:
— Обидэт хочэш?! Говоришь, не пью, а от самого пахнэт!
Я вздохнул, поднял стопку и торжественно произнес:
— С праздником! — Опрокинув в себя обжигающую жидкость, я поднялся. — Все, мне пора!
— Вах, молодэц! — захохотал грузин. — Пора, конэчно, пора!
С этими словами он снова наполнил водкой мой стаканчик.
— Хорошо сказал, за сэмью! За маму, она сылно болна.

Видя недовольство на моем лице, Вано крепко обнял меня за плечи и доверительно зашептал:
— Знаешь, почэму у меня фамилия Мамаладзе? Потому что я маму сылно лублю. Надо выпить за нее, чтобы не болэла.
Ну я и выпил, а у самой двери Вано заявил, что надо выпить за cкорую помощь, потому что это самая важная служба на планете, и я опять не сумел отказаться.
На подстанцию я приехал в изрядном подпитии. Посмотрел в зеркало на свое красное, опухшее лицо и сказал себе: «Тебя уволят и правильно сделают, таким не место на скорой». К счастью, вызовов больше не было.

Наступило утро, и я поехал домой. На следующий день я проснулся с жуткой головной болью, рядом на кровати сидела жена и смотрела на меня глазами брошенной хозяином собаки:
— Ты пьяница, — всхлипнула она, — всю ночь ты произносил разные тосты: «За скорую», «За президента», «За Женский день», но ни разу не поднял тост за любимую жену! Как тебе не стыдно?!

© Юрий Бобров